Дмитрий Баринов (Дудко) - Ардагаст, царь росов

Наконец поредевший «пекельный полк» соединился с «райским», и толпа двинулась на Медвежью гору. Рядом со жрицами ехали с обнажёнными мечами, охраняя Морану-Весну и Ладу-Ласточку, Ардагаст и Славобор. И тут же на великолепном коне «небесной» ферганской породы гарцевал — поближе к своей богине — «любимец Артимпасы» Роксаг. Заглядывался он, впрочем, не так на ряженое деревце, как на рыженькую жрицу.

Берёзку-Весну торжественно внесли в Золотые ворота и поставили посреди святилища. После этого лучшие мужи северянские, а вместе с ними и знатнейшие росы, дреговичи, нуры в последний раз уселись пировать в Велесовом сарае. В тесноте, да не в обиде... Многие потом до конца своих дней хвалились, что ели на Масленицу мясо поверженных зверобогов.

За столом Ардагаст сказал Вашвамитре:

— Знаешь, чего я больше всего боялся этой ночью? Чтобы эти колдуны не вызвали ещё и Индрика-зверя.

— Этот Индрик, как я понял, вроде слона? Кшатрия этим не испугаешь, — разгладил усы индиец. — На слонов я охотился.

— Ты забыл, Ардагаст, — вмешался Вышата, — Индрик-зверь из всех зверобогов самый сильный и самый добрый. Никому он зла не делает. И ни один злой колдун его вызвать не посмеет. Не мог Белбог такого могучего зверя создать злобным, чтобы он всё сокрушил. Кто по-настоящему сильный — тот добрый.

А в глухой чаще колдун с двоерогим посохом и две ведьмы оплакивали погибшего духовного владыку Черной земли и слали страшные проклятия всему народу росов, и их окаянному и безбожному царю, и всем, кто, предав исконные прадедовские обычаи, признал его власть.

Войско росов шло по Северской земле. Шли не торопясь, отягощённые большим обозом и толпой пленных по Судости, потом по Десне. Северяне давали дань безропотно, на царя никто не нарекал. Если он дань берёт, так за это защищает поселян от всех врагов. Велес знает: перед Солнце-Царем, его дружиной и волхвами не устоит никто — ни люди, ни бесы, ни чудища. Доля царя и воина — воевать, волхва — чаровать и молиться, а пахаря — кормить их и себя. А чтобы человек, не старый, не малый и не хворый, вовсе ничего полезного для людей не делал и от них кормился — такого северяне и представить себе не могли. Говорят, правда, водится такое у греков да римлян, только там мало кто бывал.

Многих старейшин сменили сами сородичи, узнав, кому обязаны двойной и тройной данью. Царь, однако, дани не убавил: знайте в другой раз, кого выбирать. Из тёмных волхвов и ведьм, кто не погиб в Моранин день, те сами бежали туда, куца добрые люди таких посылают. Да и там, в дебрях, не всякому удавалось спастись — не так от росов, как от своих же соседей, враз потерявших страх перед тёмными богами и злыми чарами. И горели чернобожьи, ягины да змеевы капища, словно от молний Перуновых. А вместе с росами шла по Черной земле Весна. Таяли снега. Весело подмигивали людям синие глазки подснежников. Птичьи песни наполняли леса вместо зловещего карканья и уханья. Войско шло долинами, а над ними, на священных горах, будто в светлом Ирии, звонкие девичьи голоса выводили веснянки.

Водили девушки с парнями хороводы, играли в «зайчика», в «долгую лозу», в «царя» и «царевну». Удалых росских воинов охотно приглашали и в хоровод, и в игру, угощали их священным печеньем — «жаворонками». Если местные парни противились, девушки пели им насмешливые песни о том, где эти молодцы были, когда росы на Белизне сражались, Медвежью гору добывали. А уж самая большая честь селу — если сами царь с царицей сыграют здесь с девушками в «царя» или «царевну». И никто не боялся бесчестия и буйства даже от сарматов. Да и вовсе они не страшные, эти черноволосые красавцы, лихие наездники и плясуны. Никого не тронут, когда над ними крепкая царская рука.

А старейшины вдруг узнали, что есть и над ними власть. Они, умевшие всё село натравить на непокорного и неугодного им, теперь вызывались этими непокорными на царский суд. И не назовёшь теперь жалобщика сарматским прихвостнем. При всех ответит: «Твоя власть от нас, а царя Ардагаста — от богов. Перед ним, как перед Солнцем, все равны — венеды, сарматы, будины». Ох, не то было при Сауаспе. Тот дал и дань, и сверх дани, и бесчинствовало в сёлах его воинство, будто ветер степной. Только ведь пошумят, уйдут, и снова всё как при дедах и прадедах. А теперь... Не знаешь, какому богу молиться, чтобы избавил от такого царя, перед которым и страшные зверобоги не устояли.