Джон Толкин - Хоббит

– А твой храп разбудил бы каменного дракона – но все равно спасибо! – со смехом отвечали они. – Час предрассветный, ты проспал почти всю ночь. Завтра, возможно, излечишься от усталости.

– Даже краткий сон целителен в доме Эльронда, – сказал Бильбо, – однако не следует пренебрегать лекарством. Еще раз доброй ночи, милые друзья! – С этими словами он вернулся в кровать и проспал до утра.

Усталость его вскоре совсем прошла, и он много дурачился и танцевал с эльфами в долине, утром и по ночам. Но даже этот дивный край не мог его удержать, из головы не шли мысли о собственном доме. Через неделю хоббит простился с Эльрондом, вручил те скромные дары, которые тот согласился принять, и вместе с Гэндальфом тронулся в путь. Когда они выезжали из долины, небо впереди потемнело, задул ветер с дождем.

– Чудеснее майской поры не бывает! – воскликнул Бильбо, когда капли ударили ему в лицо. – Легенды позади, мы возвращаемся. Полагаю, это и есть запах дома.

– Ехать еще долго, – заметил Гэндальф.

– И все же это последняя часть пути, – сказал Бильбо.

Они выехали к реке, отмечающей границу Дикого края, – к броду под обрывистым берегом, который вы, может быть, помните. Река вздулась от дождей и весеннего таяния снегов, однако путники преодолели ее, хоть и не без труда, и поспешили вперед. Все было почти как по дороге туда, только отряд стал меньше и тише; и в этот раз обошлось без троллей. На каждом шагу Бильбо припоминал слова и события годичной – ему казалось, что десятилетней – давности и, разумеется, сразу узнал место, где пони свалился в реку и откуда они свернули навстречу неприятному приключению с Томом, Бертом и Биллом. Недалеко от дороги отыскалось золото троллей, по-прежнему спрятанное.

– Мне уже и так на всю жизнь хватит, – сказал Бильбо, когда они откопали клад. – Возьми его себе, Гэндальф. Ручаюсь, ты найдешь ему применение!

– Еще бы! – сказал волшебник. – Но, как говорится, делись и дели по-честному! Возможно, тебе предстоят траты, о которых ты и не помышляешь.

Так что они сложили золото в мешки и навьючили на пони, которым это совершенно не понравилось. Дальше пришлось по большей части идти пешком, что, разумеется, замедлило путь. Впрочем, все зеленело, и хоббит с удовольствием шагал по мягкой траве. С началом лета погода установились, и вновь стало тепло. Он утирал лицо красным шелковым носовым платком – нет! ни один из его собственных не дожил до конца странствия, этот ему подарил Эльронд.

Все когда-нибудь кончается, даже наш рассказ. Наступил день, когда открылась местность, в которой Бильбо родился и вырос и где каждая кочка и каждое деревце были знакомы, как пальцы на руках и ногах. С пригорка он увидел свой родимый Холм и, внезапно остановившись, произнес:

Гэндальф повернулся к хоббиту.

– Бильбо, дорогой, – сказал он, – что на тебя нашло? Ты совсем не тот, что прежде.

И так они проехали по мосту, и мимо мельницы у реки, и оказались перед самой норой.

– Батюшки! Что происходит? – вскричал Бильбо.

Возле норы наблюдалась непонятная суета, самый разный народ, респектабельный и сомнительный, толокся у двери, многие входили и выходили, не вытирая ног, как с досадой заметил Бильбо.

Если он удивился, то как же удивились остальные! Бильбо вернулся в самый разгар аукциона! На воротах висело большое объявление, на котором черными и красными буквами значилось, что двадцать второго июня господа Грабб, Грабб и Берроуз пустят с молотка имущество покойного Бильбо Бэггинса, эсквайра, из Бэг-энда Под Холмом, что в Хоббитоне. Торги начнутся в десять часов ровно. Сейчас было время второго завтрака, и многие вещи уже ушли за разные цены, от всего ничего до ломаного гроша (что не редкость на аукционах). Родственники Бильбо Саквилль-Бэггинсы деловито измеряли комнаты, проверяя, встанет ли их мебель. Короче, Бильбо признали умершим, и далеко не все, кто так уверял, были рады видеть его целым и невредимым.