Иван Катавасов - Ярмо Господне

По окончании славянского хоровода блаженно-оглашенную жертву на время оставили висеть в беспамятстве, а руководство ходом обряда по праву перехватил рыжеватый коренастый, кривоногий и мохноногий мужичок с крючковатым половым членом. Наверняка большой специалист по распашке и оплодотворению священных языческих полей.

Он со знанием гужевого пахотного дела принялся обстоятельно, степенно запрягать, засупонивать пятерых женщин в хомуты и постромки…

К тому времени волховательницы разогрелись, полностью включились в обряд, вошли во вкус и экстаз. Женщины-лошади вовсю приплясывали, сучили голыми ногами, егозили, приседали, встряхивая задом в нетерпении.

Особенно нетерпеливой представала гладкая вороная лошадь в очках. Она покрикивала на мохноногого мужичка сердитым учительским голосом и пыталась командовать процессом гужевания. В пахотной работной супряге она стояла правым коренником спереди.

Мужичок ее добродушно осаживал, прилаживал к ее трясущемуся бюсту кожаную сбрую и ласково оглаживал по крупу, успокаивая. Впрочем, норовистая лошадка с коричневатой бритой вульвой и плотным узлом вороных волос на затылке мигом присмирела, стоило ему лишь в натуре пригрозить ей настоящим кнутом.

«Действительно, женщина-лошадь — учительница физики и астрономии столичного художественного лицея Клавдия Руслицкая», — вник в ее объектные данные невозмутимый инквизитор. И обратился к информации о волхователе — знатоке сельских ремесел и деревенских семейных нравов: «Мужчина-пахарь — ее муж Фидель, в том же лицее учитель физкультуры, разорившийся фермер из интеллигентов во втором колене».

Присупонив благоверную супругу к гужам и дышлу, славянский волхв Фидель принялся за другого коренника самой натуральной саврасой масти. Толстая флегматичная светло-гнедая шатенка, непомерно долгогривая в черноволосом паху, более-менее спокойно дала себя запрячь и захомутать надлежащим сельскохозяйственным чином.

Двумя пристяжными в тройке сзади шли две нервные тонкогрудые поджарые кобылки на две трети буланого окраса. Обе девицы отличались местами бледно-желтой парикмахерской окраской причесок, но в промежности курчавились естественной густо вороной расцветкой. За коренника у них шла мосластая и грудастая кобыла стильной выделки чалой масти — хорошо раскормленная недокрашенная блондинка с короткой стрижкой, весьма натуральная в темно-гнедом паху.

«Буланые девицы — библиотекарь и провизор, чалая блондинка — старший налоговый инспектор, саврасая шатенка — ревизор-контролер железной дороги…», — внес информацию в эйдетический протокол инквизитор вместе с другими биографическими данными.

Обустроив пятерых дипломированных кобылиц, интеллигентный Фидель взялся за рукоятки плуга, с видимым усилием врезал в землю заточенный стальной лемех. С должным понуканием волхователь принялся наворачивать первую борозду. Пахал он, естественно, не по целине, а по незасеянному колхозному полю, остающемуся под паром.

Пробороздив саженей сорок, он умеючи развернул разномастную супрягу, навернул рядышком вторую борозду, затем третью, четвертую, пятую. На том он и остановился, устало оттер пот со лба, предоставив кобылкам самим выпутываться, распрягаться из мешанины вожжей, гужей, постромок.

Следом церемониальным шагом в парадном прохождении в поле вышла смешанная сельхозбригада с лопатами, тяпками, мотыгами, вилами, граблями. Отцы-волхователи и матери-волховательницы содружно и споро, как умели, взялись боронить, мотыжить пласты жирной земли, размельчать, разглаживать пахоту, окультуривая, устраивая священное земляное брачное ложе в любовном соитии и оплодотворении природы человеком. Точно к полуночи с поставленной обрядом задачей разгорячившиеся от физической работы на свежем воздухе пейзане-любители справились на «отлично» и на славянский «ять».

К оргиастической части обряда они тоже отличительно подготовились, вожделенно ее предвкушая, зная с кем и каким образом они возбужденно бросятся удобрять мать-сыру землю. Да и оплодотворять, страстно удовлетворять человечьей влагой древлеславянскую мать-природу…

Начальственным глазом на них взирало руководство. На тот момент Вилена Лыхаим отложила мегафон, взяла в правую руку хлыст.

Осмотром тех способов, какими достигалось природное довольство, мать-волховательница Елена осталась удовлетворена, в полной мере влажно возбудилась, глубоко задышала вислым бюстом и сановитым животом, засим самолично подключилась к обрядовой похоти.