Иван Катавасов - Ярмо Господне

Медленно и грациозно…

Кабы муж мой мог созерцать, восторгаться, какая же красивая и соблазнительная у него жена…

В четверг утром молодожены Ирнеевы накоротке заехали к Агнессе Дмитриевне Заварзиной до того, как та уедет на дачу. Позавтракали по-родственному, пообщались.

Тетушка Агнесса нашла Настю пополневшей, посвежевшей и расцветающим бутончиком. Не то что приехавшей из Америки, какой-то измученной, отощавшей…

«Сейчас совсем другое дело. Похорошела, поправилась моя Настенька… Вот что мужняя ласка с женщиной делает! Не абы как… Ах вы мои голубки..!»

Вечер четверга на пасхальной Светлой седмице Филипп и Настя Ирнеевы провели только вдвоем.

— …Вот я и дома! Муж не властен над своим телом, хотелось бы вам напомнить, сударь мой.

— А жена над своим, сударыня. Ежели оно принадлежит одеянию от кутюр.

— Фил, говорю тебе, его снимать-то быстро, зато одевать долго. Вот увидишь, я тебе завтра в нем покажусь, — пообещала Настя и не демонстрировала мужу новое парижское платье из весенне-летней коллекции месье Анри Дюваля. — Беличий палантин, который ты мне подарил, к нему самое то.

— Взглянем и оценим, во что обходится мне молодая супруга.

— Ой дорого! Сей же час ты, мой дорогой, будешь меня вкусненько кормить. Анфиса и Пал Семеныч звали в ресторан, а я не захотела, домой спешила, к любимому мужу.

— Разогреть и накормить? Эт-то мы могем. Кабы любимой жене скульптурную античную задницу отрастить. Припоминаю, видел я как-то раз музейную Ниобу, дочь славного царя Тантала.

— Не испугаете, сударь. Фенотип и генотип не позволят растолстеть вашей супруге. Ибо здравый дух живет и здравствует в ее телесном совершенстве!

Большую часть дня в Светлую пятницу Настя и Филипп оставались дома. Занимались они не одним лишь супружеским домохозяйством.

— …Фил, мне с тобой очень легко переключаться от секулярной обыденности в харизматическую ипостась. У тебя все так просто, приятно и органично выходит.

Настя включила утюг, вдумчиво установила терморегулятор, продолжая рассуждать:

— Патрик и Пал Семеныч меня в маленькую девочку превращают, но вот с тобой я всегда чувствую себя истинно кавалерственной дамой. Одновременно я тебя почитаю и преклоняюсь перед тобой во всей глубине и полноте моей разумной души.

Ты ведешь меня, совершенствуешь, начальствуешь и руководительствуешь мной.

— Жена да не сотворит кумира из мужа и начальства своего! — отозвался Филипп, доставая отжатую скатерть из стиральной машины.

— Это, Фил, скорей, к нашей Маньке относится. Она Патрика боготворит. Представь, курить ради него бросает.

— Будто?

— Ей-ей, по-простому с абстинентным синдромом, безо всякого орфического очищения…

Фил, знаешь что, у меня позавчера было видение. Я хочу, чтоб ты его посмотрел. Только ты потом не смейся надо мной, пожалуйста, я там была… Ну в общем, сам увидишь…

— Кончай глажку. Пойдем, приляжешь ко мне на колени. Привязка на твой сигнум, крутанешь его обсолонь…

Оправившись, Настя сделала маленький глоток коньяка из рюмки, поднесенной широко улыбающимся Филиппом, поперхнулась и обиженно произнесла:

— Ну вот, я же говорила, смеяться будешь.

— А как же! У, ты какой развратный мальчишка… Мужества тебе не занимать стать, Настена. Этакое выдающееся естество с фибулой-заколкой на конце.

— У тебя оно больше.

— Пожалуй… тебе со стороны виднее. Но вот двойная секирка в храме меня поболе заинтересовала… нежели твое трехчленное мужество, жена моя.

— Издеваешься?

— Нет, размышляю. Видение твое однозначно прелиминарное и прелюбопытное, сдвоенное. И каким же боком бронзовый наперсный крест-лаброс рыцаря-адепта Рандольфо вас касается, дама-неофит Анастасия?

Да и сюжетец видения вовсе не ваш, неофит, но из богатого теургического опыта нашего дорогого дедули. Недаром же у вас, Настасья моя Ярославна уже имеется один апотропей из его наследства.

Александрийский Мелькит подвергнут рыцарем Рандольфо сложнейшему ритуалу дивульгации, моя дама-неофит. Возможно, адепт сработал в сопряженном комплексе с крестом-лабросом.

— Секирка-лабрасса мне вместо клинка, рыцарь?

— Эт-то получше будет, дама-неофит Анастасия. Ибо из Святой земли артефакт вывезен… Был метательный языческий топорик — стал крестом, быть может, животворящим или возвращающимся в руку оружием Гнева Господня…