Иван Катавасов - Ярмо Господне

— Фил, скажи, пожалуйста, сколько лет рыцарю Руперту?

— Обычно не больше 25 в психофизиологии харизматика, каким ты его уж видела на Гаити. Ну, а по календарю — 124 года.

— Значит, он точно не старикашка из позапрошлого века и мой вечерний туалет способен оценить правильно.

— Ну-ну, в прошлом веке барон Ирлихт был одно время стареньким таким лютеранским пастором.

— Так то в миру, у секуляров краткоживущих. Будь Руперт стариком, наша Ника никогда б за него замуж не вышла.

Помнишь, после нашей свадьбы я тебя и потом Пал Семеныча со своим видением знакомила? Нику и Руперта я там вдвоем видела.

Господи, помилуй нас, грешных! Ой Фил, не будем досуже толковать о том, что толкованию не подлежит.

Сейчас я поглажу тебе брюки и рубашку с пластроном. После займусь с чувством и толком моим тряпьем…

Из спальни принаряженная Настя вышла походкой модельной дивы. Как по линеечке прошлась туда и назад к балконному дверям, на каблучках-шпильках изящно развернулась в струящемся воздушном палевом вечернем платье, настолько смелом и откровенном, что Филипп пораженно ахнул:

«Мадре миа! Надо ж посметь соорудить такое! С шиком и блеском на Настиной фигурке…»

А после принялся созерцать в подробностях произведение искусства от кутюр, живописующего в изысканных полупрозрачных и призрачных тканях дамское изящество и красоту.

«М-да… Ни дать ни взять храбрый портняжка гениален… Если этот начинающий кутюрье Анри захотел раздеть мою жену на пять тысяч евро, то у него, надо сказать, эт-то куда как успешно и эротично получилось.

Декольте снизу в пол-лобка до бедер, поясок и сверху две гофрированные чашечки, только-только соски и кружочки прикрыть. Плечи обнажены. И сзади, патер ностер, еще одно декольте в полспины на две округлости. Ну дела..!»

Меж тем Настя, весьма удовольствовавшись первым впечатлением, произведенным ею на восхищенную публику, пустилась в дальнейшие комментарии:

— Анри — голубой без примеси. Поэтому к женщинам не испытывает ничего, кроме эстетических чувств.

Анфиска меня на него вывела. Сказала: мальчик из провинившихся субалтернов-харизматиков, на него теургические узы наложили за то, что гомик и пацифист. Но сам он жизнью доволен, если живет, как ему нравится, между орденом и секулярами.

Мне он, кстати, скидку сделал на три тысячи за совершенство фигуры и за форму груди. Мальчик и не думал, что кому-то его абстрактный дизайн в палевых тонах подойдет, а живая женская грудь чисто конкретно удержит всю конструкцию лучше, чем на манекене.

Сам знаешь, Фил, мне давящий бюстгальтер теперь не нужен, и так ничего бабского не провисает…

Мне в таком платье и танго можно и акробатику в рок-н-ролле. Ни одна сиська наружу не вывалится. И трусики на мне есть, чтоб ты знал, только коротенькие, к ним чулки на резинках сбоку пристегиваются.

Сзади шлейф могу подобрать, спереди — мини до середины бедер…

Красивая и соблазнительная у тебя жена, правда?

— Нет слов, сударыня. Я восхищен и поражен. Мужчин вы сразите непременно, а женщины несомненно скончаются от ревности.

— Чтобы никто преждевременно не умер, к этому бальному платью длинная пелеринка прилагается, Фил. Благопристойно запахивается сверху и снизу, получается древнегреческий пеплос.

— Архонтесса, примите мое восхищение.

— Ах вы мне льстите, сударь муж мой…

У Дома масонов на заднее сиденье лимузина к сквайру Константину плюхнулась студенческого вида парочка в курточках и джинсах, а у парадного подъезда госпожи Триконич вышли молодая дама в длинном бурнусе под руку с неизвестным представительным господином в кашемировом пальто. Как положено, ничему не удивляясь и не интересуясь лишним, сквайр поехал к групповому орденскому транспорталу ожидать прибытия других гостей кавалерственной дамы-зелота Вероники.

— …Положим, я тебя, братец Фил, не зря зазвала пораньше, — Ника по-свойски принимала гостей, подсократив куртуазную церемонию приветствия.

— Герр Филипп, герр Руперт, извольте познакомиться покороче.

Пойдем-ка, Настена, поделишься женскими секретами, поплачешься в плечико, как вам, несчастным неофиткам, злодей Патрик ниппеля обрывает с тройным загибом матки…

Матерый рыцарь-адепт Руперт не изменил привычному образу 25-летнего слегка франтоватого молодого человека. Тогда как рыцарь-зелот Филипп немного добавил импозантности и возраста самодеятельному секулярному облику для удобства общения с выдающимся орденским комбатантом, бесстрашным охотником на оборотней-альтеронов.