Евгения Кострова: Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

Двое соратников остановились меж аллеи высоких колонн из белого камня, что в алом зареве заката окрасятся в чистейший пурпур, как листья красного клена. Полуразрушенные минареты с сапфировыми куполами и платиновыми изразцами, и череда обвалившихся гранитных плит, разбившиеся черепушки крыш, расколотые на части сосуды, в черепках которых до сих пор мерцали драгоценные каменья и украшения для женских волос. И бесчисленные кости павших солдат, сокрушенные на мириады стальных крупиц мечи, шлемы и кольчуга, копья и колья.

— Здесь могут быть защитные заклинания, наложенные на незваных гостей, так что будь осторожен, — сказал мужчина воину, который развязывал белесую тесьму с острого лезвия своего клинка. Его лицо выражало холодное равнодушие, лишь глаза с любопытством всматривались на высокие башни, поблескивающие в нежно-алом свете. Он прислонился спиной к белому известняку холодных стен, вытаскивая из тяжелого тканевого мешка клинки в форме полумесяцев без гарды, осторожно раскладывая их у ног и проверяя заостренность острия кончиком большого пальца, сильно надавливая на черный металл, и только когда на коже проступала кровь, он, утробно хмыкнув, одобряя выбор, прочищал сверкающую сталь. Мужчина снял с себя тяжелые очки, обращая свинцово-серые глаза к человеку, который достал из-за пазухи небольшую серебристую коробочку, помещающуюся на ладони, и, проведя по ней указательным пальцем левой руки посередине, вырисовывая прямую линию, от которой проходили яшмовые полосы, стал ожидать появления механической птицы. Нежно-кремовый ястреб распахнул крылья, по железным перьям которого развивались чернильные электрические шнуры, вонзая острые как шипы когти оттенка древесного угля в предплечье призвавшего парящего хищника хозяина. Рубиновый огонь стеклянных глаз метнулся в сторону, и человек, вытянув руку вперед, позволил пичуге взмахнуть пару раз мощными крыльями, развивая вокруг своей оси столпы пыли и песка, взметнулся в вышину, издавая громогласный клич. И в оглушительной глубокой тишине его полет разрезал монотонное спокойствие широких улиц, по которым разносился эхом призрачный шепот неуспокоенных душ.

Человек раскрыл полы своей накидки, прикладывая правую руку к сердцу, и почтительно поклонился перед костями, тихо пробормотав мелодичным голосом молитву и прося прощение у умерших за вторжение. Второй же наблюдал за действиями своего компаньона ни то с презрением, ни то с явственным раздражением, стараясь укрыться от внутреннего страха перед произнесенными словами. Тор особо никогда не веровал в богов и жизнь после смерти, зато чтил боль и попирал существование детей ночи, что с наступлением мрака и восхода жемчужного полумесяца восставали из своих полуночных обителей, где тишь была настолько звучной и пугающей, что даже в отдалении можно было расслышать звук падающей капли воды, окунающуюся в гладь зеркального озера. Эти черные порождения тьмы, потомки всего самого грязного и злого, что было в мире пришли с далеких Северных земель, где царствуют лютые морозы и вечный хлад, а жители обездоленных и проклятых долин скованы в рабские цепи, дабы отплатить за все те горести и страдания, что принесли их предки сущему миру.

Тор откупорил крышку кожаного бурдюка, чтобы смочить несколькими каплями воды обсохшие и растрескавшиеся губы, но металлические края пробки оказались настолько горячими, что он обжег нижнюю губу и разочарованно прикрыл глаза, осознавая, что запасы воды подошли к концу. За многие годы странствий и тяжб по окраинам Османской Империи он привык к изнуряющей жажде и голоду, многодневным сражениям, как с людьми, так и с теми, кто блуждал по ночным просторам, бороздя мертвенно-бледные уста земли в поисках добычи, смакуя кровь, как драгоценные капли рубинового вина, что подавали дворянам в роскошных и цветущих зеленью садах, и вожделея поглощения человеческой души, как желали воздуха тонущие, они были властелинами сумерек, коим поклонялись как богам и приносили кровавые жертвы плачущим фантомам в преисподней, коих молили о спасении и праздной жизни, коих боялись на протяжении многих веков.

— Тор, — мягко сказал второй голос, но в тоне его сквозили властные нотки, и он незамедлительно поднял голову на человека, поправляющего полы своей одежды, отряхивая ее от скопившейся в складках пыли и грязи.

— Я отправлюсь осматривать окрестности, а ты останешься здесь, разбив лагерь. Ничего не трогай, и постарайся не покидать этого места и смотри по сторонам, — человек снял с лица дряблую тряпицу, но верхняя часть его лика все еще скрывалась за серебряными очками. Он подошел к высоким стенам, идущим прямолинейно друг другу, и, опустившись на колени так, чтобы его товарищ смог разглядеть черные полусферы, обвитые золотистыми символами и мозаичной росписью, удерживаемые в алмазных гранях когтей белоснежных львов. Тор выжидающе кивнул, давая понять, что видит замысловатые символы, неотрывно наблюдая, как мужчина взял в ладонь горсть камней, раскидывая их вперед по разбитым широким каменным плитам, и только щебенка касалась белого гравия, как превращалась в пыль, разбитая в песок тонкими острыми иглами, вылетающими из небольших черных отверстий.