Евгений Ларин - «На суше и на море» - 77. Фантастика

Сначала Наров не придал этому никакого значения. За день насмотришься всяких кривых и на бумаге и на экране. И что из того, если одна из кривых вдруг всплывет в твоей памяти?

Беспокойство он испытал лишь после того, как увидел фигуру по крайней мере в десятый раз. «Вот привязалась, — подумал он, рассматривая ее нечеткие контуры. — Видно, перетрудился. Верно сказала Аленка: без лыж диссертации не одолеть. В воскресенье махнем с Аленкой в Подрезково».

Так он и сделал. День выдался солнечный, радостный, настоящий мартовский. Снег, подтаявший накануне, ночью схватил легкий морозец, и образовалась тонкая хрустящая корочка, как бы засахаренная. Брызги солнца в каждой снежинке. Аленка выглядела такой свежей, счастливой. Она кидала в него снежками, а он смеялся и думал: «Вот оно, счастье. Невыдуманное, простое. Чего же еще надо?»

В понедельник Наров пришел в лабораторию обновленный, уравновешенный и до конца недели про фигуру не вспоминал. И вдруг…

Трудно передать, что испытал он, увидев, как Колька Рябов рисует эту фигуру. Удивление? Нет, пожалуй, какую-то странную уверенность, словно заранее знал: так и должно было быть.

— Что это? — спросил он у Кольки.

Колька смутился:

— Да так… Задумался вот над схемой. Даже и не заметил, что рисовал. — И Колька подвинул Нарову схему, а листочек с рисунком, будто невзначай, сунул в стопку бумаг.

— Нет, подожди, ты не прячь. Я ведь не зря тебя спрашиваю. Дай-ка сюда.

«Да, — размышлял Наров, рассматривая фигуру. — Она. Она самая. Ошибка тут исключается. Помню окаянную лучше, чем собственную ладонь».

— Вот что, друг, скажи откровенно: много раз ее видел?

— Много.

Колька смотрел на Нарова оторопело, соображая, откуда тот мог об этом узнать.

— Ну, сколько? — допытывался Наров.

— Раз десять, наверно. А что?

— Когда в последний раз?

— В прошлую пятницу.

— Поздно вечером?

— Часов в одиннадцать.

— Ну вот. Все совпадает.

— Что совпадает?

— А то, что я тоже видел ее раз десять, а в последний раз, как, и ты, неделю назад.

— Правда? — Колькины брови полезли вверх. — Так как же это? Значит, внушение?

— Выходит, внушение.

— Кто же это упражняется?

— А я почем знаю. Наверно, какой-нибудь телепат.

— Странно, — сказал задумчиво Колька. — А я, знаешь, в телепатию не верю.

Помолчали. Потом Рябов спросил:

— Что будем делать? Может, рассказать шефу?

— Подождем. Дело-то ведь необычное. Надо накапливать факты. А то над нами смеяться, пожалуй, начнут.

Легко сказать: накапливать факты. А как? В течение месяца фигура появилась трижды: два раза вечером, раз днем.

— Видел? — спрашивал Наров у Рябова.

— Видел, — отвечал Колька, и в голосе его звучали одновременно тревога и радость. — А ты?

Наконец Наров придумал, как привлечь новых участников к этой своеобразной игре. Они изобразили фигуру и положили рисунок в лаборатории на видном месте. Несколько дней он лежал, не привлекая ничьего внимания. Однажды Наров засиделся в лаборатории после работы, чтобы закончить к сроку отчет. В комнату заглянул полотер:

— Скоро кончите? А то натирать пол надо!

— Давайте, не помешаете, — ответил Наров, досадуя втайне, что ему придется вникать в суть сложных функций под надоедливое жужжание полотерной машины.

Полотер приступил к работе и тут заметил рисунок.

— Вон оно что! — сказал он, выключая машину.

Наров насторожился:

— Знакомо?

— Еще бы. А я-то думаю: чего он ко мне привязался? А это, оказывается, вы.

— Что, мы?

— Как что? Опыты проводите.

— Нет, мы опытов не проводим.

Полотер взглянул на Нарова недоверчиво.

— А откуда же тогда у вас этот узорчик? Может, скажете, из моей головы?

— Вы когда в последний раз его видели? В понедельник? — вместо ответа спросил Наров.

— Кажется, да. Рано утром…

— Ну вот и мы тоже в понедельник видели тот же узор. А вот откуда он взялся — это еще предстоит разгадать.

Через десять минут Наров позвонил Рябову:

— Слушай, Коля, еще один объявился. Петр Васильевич, знаешь? Ну, наш полотер!