Анастасия Штука - Дар (СИ)

— Прекрати! — Холодный и спокойный мужской голос, прозвучавший от двери, заставил Зиберину яростно вскинуть голову, а ее жертву из последних сил открыть выразительные, большие глаза, в глубине которых засветилась робкая надежда на спасение. Вот только прозвучавший приказ не произвел на нее ровным счетом никакого впечатления.

Она не заметила, как Райнир подошел к ним. Просто с боку от нее промелькнул темным пятном бархатный плащ черного цвета, и почти сразу сильные руки скользнули по ее талии, крепко обхватывая ее и отрывая от Маары. Раздраженно зашипев, Зиберина выпустила шею сестры, пытаясь сбросить тяжелые ледяные руки, удерживающие ее. Полузадушенная женщина, чье лицо уже начинало синеть, тяжело и безвольно упала на пол, вздрагивая всем телом и судорожно хватая ртом воздух.

Райнир не удостоил Маару даже взглядом, только кивком головы приказал робко приблизившимся слугам поднять ее и унести, продолжая без усилий удерживать вырывающуюся Зиберину в стальном кольце рук.

Она застыла, когда над ее головой прозвучал спокойный голос, в котором не было даже намека на злость, удивление или какие-то другие чувства. В нем звучала только усталость. Словно его совершенно не тронуло происходящее. Впрочем, Зиберина ни сколько не удивилась бы тому, что так оно и было на самом деле.

— Разве ты хочешь, чтобы ее мучения когда-нибудь закончились?

Зиберина резко обернулась к нему, впиваясь взглядом в сосредоточенное лицо, на котором не отражались никакие эмоции. Не дождавшись от нее ответа, он спокойно продолжил.

— Убив ее, ты подаришь долгожданный покой, которого она не заслужила. Я подарил ей вечную жизнь лишь затем, чтобы она заплатила за свои преступления. Ее наказание более чем справедливо и оно будет длиться вечно.

— Не тебе это решать, Райнир. Ты же долгие годы был с ней заодно, пестовал это чудовище, в которое она превратилась. И теперь наказываешь ее? За то, что она не оправдала возложенных на нее надежд? Или оказалась слабее, чем ты ожидал?

— Не имеет значения, за что она понесла кару, которую заслужила. Мы оба знаем, что она совершила, и почему так сурово наказание. Маара молила меня о смерти, ведь она стала бы для нее избавлением, но я не умею делать такие щедрые подарки. Она получила то, что заслужила…

— Какого же наказания заслуживаешь ты? Ты, предавший людей, которые безгранично доверяли тебе. Любящих тебя людей… Ради трона ты не пожалел никого. Разве существует такая кара, которая сможет искупить твои грехи?

— Я сполна заплатил за все, в чем ты меня обвиняешь много лет назад. Мое наказание не заставило себя долго ждать. Ты опоздала с обвинениями, Зиберина. Меня уже покарали…

Ответом ему стал горький, пронизанный печалью и болью смех, заставивший его руки самопроизвольно разжаться. Она быстро отступила от него, с вызовом вскинула голову, ненавидящим взглядом вглядываясь в холодные, словно мертвые глаза.

— Наказавшие тебя боги были слишком снисходительны к тебе, простив то, чего прощать нельзя было ни под каким предлогом. Знаешь, сейчас я даже не могу представить себе ту кару, которая действительно была бы достаточно сурова и справедлива для тебя… Ничто, слышишь, ничто не способно искупить свершенные тобой преступления под сводами этого проклятого дворца. Даже тысячи мучительных смертей не способны искупить твои грехи.

Она сама не заметила, как непроизвольно перешла на шепот, бросая резкие обвиняющие слова в непроницаемое, застывшее лицо, на котором не отражались никакие чувства. Или именно это подстегивало ее, заставляя израненную душу буквально вскипать волнами дикой ярости и боли. Слуги, незаметными тенями, стоящие в дверях, торопливо отступили назад, стремительно покинув ее покои. Все, кроме одного — высокий, русоволосый, худощавый мужчина с серебристой проседью у висков, в отличие от пышно разряженных придворных, одетый в обычный серый охотничий костюм, с поклоном выступил вперед, прерывая ее пропитанную обжигающей ненависть речь.

— Госпожа…

Зиберина резко обернулась, пораженная прозвучавшей в тихом голосе печалью, словно слуге было больно слышать ее гневные, яростные слова, высказанные его господину. В серых глазах застыло не менее озлобленное выражение встречного обвинения и предупреждения.

— Не стоит, Сорель, — Райнир взмахом руки остановил готового вновь заговорить мужчину, который очень неохотно подчинился приказу повелителя, с насмешливым полупоклоном склоняя перед ней голову.