Анастасия Штука - Дар (СИ)

Заикаясь от волнения и страха, постоянно сбиваясь и повторяясь, мужчина сочетал их узами священного союза, опуская все долгие и напыщенные речи. Их брак сочли принятым небесами, хотя Зиберина не стала доставлять Райниру, чье присутствие давило на нее, такого удовольствия и не произнесла слова своей клятвы. Храмовнику пришлось заглаживать пробелы самостоятельно, отвечая за нее, ведь насмешливо и вызывающе улыбающаяся невеста, которую не смог бы назвать счастливой даже самый оптимистично настроенный человек, не дала согласия на брак и не обещала небесам вечно любить своего новоиспеченного супруга. Она просто остановилась там, куда ей указали стать, спокойно и равнодушно дожидаясь, пока не завершится происходящее безумие. В течение всей церемонии Зиберина не сводила глаз с возвышающегося над ней Райнира, но его это нисколько не смущало. Она ждала от него хотя бы какой-нибудь реакции, но его поведение ее разочаровало. Видимо, цель, в которой он так стремился, на самом деле оправдывала любые средства.

Зиберина не смогла сдержать предательскую дрожь, пробежавшую ледяной волной по телу, когда Райнир взял с золотого литого подноса ритуальный нож с хрустальным лезвием, и протянул ей руку. С трудом пересилив желание спрятать свои руки за спиной, она подала свою, вкладывая ладонь в сомкнувшиеся вокруг них стальной хваткой пальцы. Смешать их кровь воедино, по древнему обычаю, должен был жрец. Но Райнир презрел и эту традицию, что крайне смутило храмовника, судя по заалевшим пятнам на его бледных щеках, но осмелиться высказать протест он не решился, молча отступая в сторону. Боли не было, только алая струйка крови, зазмеившаяся по коже вслед за прозрачным лезвием, указывала на то, что происходящее ей не снится. Отпустив ее руку, он коротким и резким движением полоснул себя по запястью, слишком сильно и глубоко. Ледяная кожа коснулась ее, Райнир обхватил ее руку, заставляя кровоточащие раны соприкоснуться, смешивая ее горячую кровь со своей, связывая их не только брачными клятвами, но и самым древним ритуалом, сплетающим жизни мужчины и женщины в тесный, неразрывный союз. И глядя на разгорающееся зеленоватое свечение, плотным и непроницаемым туманом оплетающее их руки, Зиберина в очередной раз пожалела о том, что осталась жива. Все ее кошмары последовательно претворялись в жизнь, один за другим. Человек, из-за которого она была вынуждена бежать из родной страны, с каменным выражением прекрасного лица провозглашал ее своей королевой в ее же собственном дворце…

Зиберина с трудом боролась с подступающей тошнотой, слушая официальные и холодные слова, произносимые с какой-то затаенной угрозой, словно Райнир заранее предупреждал своих придворных о том, чем для них может обернуться неуважение к новой королеве. Она не стала ждать, пока Вильяна, с трудом сдерживающая слезы, блестевшие в глазах, поднесет на бархатной подушке сверкающую в лучах солнца роскошную корону, которая, как убедилась Зиберина, была другой. Эти золотистые камни, щедро усыпавшие витиеватое золото в причудливом порядке, не могли принадлежать ее матери, чью диадему традиционно украшали бриллианты. Она вырвала руку из некрепкого захвата, не обращая внимания на капли крови, попадающие на платье, и покинула тронный зал под яростным взглядом Райнира, прожигающим ее гордо выпрямленную спину. Придворные склонялись в поклонах на пути следования, приветствуя свою королеву.

Служанки уже подготовили для нее новый великолепный наряд для торжественного приема, который должен был последовать за свадебной церемонией. Но под ее взглядом торопливо подхватили его с постели и поспешно убрались прочь, оставляя ее одну. Поздним вечером к ней робко сунулась одна из старших камеристок, пытаясь заикающимся голоском напомнить своей госпоже о первой брачной ночи. Зиберина ласковым до невозможности тоном попросила принести ей лучшего вина, чтобы она могла отметить достойно сие знаменательное событие. Закономерным итогом ночи, которая должна была знаменовать собой начало новой, уже совместной жизни короля и королевы, как мужа и жены, стало вино, не ограничившееся одной бутылкой и рыдающие Кира с Вильяной, оставившие своих законных супругов в одиночестве. Райнир не пришел, хотя Зиберина ничему не удивилась бы, но не пожелал оставить ее в покое: каждый день она была вынуждена присутствовать в тронном зале, неподвижно сидя рядом с ним на троне, участвовать во всех пышных празднествах, слушать горячие споры в Совете, общаться с придворными. И, словно этого было мало, он выдумал совместные прогулки и трапезы, превратившиеся в откровенную пытку для нее. Зиберине почти физически было больно видеть его, но проклятая клятва, данная ею, вынуждала покидать спасительные стены собственных покоев, чтобы спуститься в сад к терпеливо ожидающему мужчине. Как бы ни старалась она вывести его из себя, самообладание ни разу не изменило Райниру. Испытывая непреодолимое желание досадить ему как можно сильнее, но, не обладая практически никакими возможностями сделать это, Зиберина делала вид, что тщательно готовится к каждой прогулке. Первый раз она опоздала на два часа, затем заставила его прождать себя около четырех…