Сесилия Дарт-Торнтон - Заклятие немоты

— Мама, мы еще увидим их, правда?

Этлин стояла, сжав ладони в замок и неотрывно глядя в конец опустевшей улицы.

Всадники Бури, прискакавшие из Каэрмелора, объявили о задержке сухопутного каравана: в лесу развелось столько нежити, что потребовалось усилить охрану. Ведунья поняла, что ждать придется неделю или даже две. Конечно, за это время в лес отправится несколько маленьких групп почти без стражи, но Этлин не собиралась рисковать жизнями своих детей и Имриен.

Меж тем откладывать отъезд с Бергамотовой улицы стало уже невозможно.

Повозка прибыла поздней ночью. Кучер старательно обвязал колеса сеном, чтобы те не гремели. Приготовленные пожитки давно лежали в коробках. Их перенесли быстро и бесшумно. Этлин заперла дверь на замок. Экипаж тихонько тронулся. Все шло как нельзя лучше.

Но стоило телеге свернуть за угол, Муирна подскочила как ужаленная:

— Моя брошь!

«Какая брошь?» — спросила Этлин.

— Та, золотая, которую дядя Медведь дал мне за умение метко стрелять. Она так и осталась там, в тайнике за стенной обивкой.

«Забудь о ней! — сверкнула глазами мать. — Будет с тебя сокровищ. Сианад и так озолотил нас».

— Но эта брошь особая! Это моя награда за меткость, как ты не понимаешь! И дар дяди. Да я отдала бы всю свою долю, лишь бы вернуть ее!

«Я запрещаю тебе ходить в наш дом. Это слишком опасно».

Муирна побледнела и замкнулась в себе — как будто с грохотом захлопнула ставни.

Вот и просторный приветливый дом Ройзин. Приветствуя ночных гостей, приглушенно светят фонари. Телегу быстро освободили от вещей, возничий хлестнул коня и скрылся из виду.

— На ваших плечах лежит бремя усталости и печали, — вполголоса заметила седовласая хозяйка. — Вам нужно прийти в себя. Подкрепите силы парным молоком и медом, прежде чем ваши головы опустятся на подушки. Я слышала какой-то шум: вероятно, ваш домовой выбрался из багажа. Что ж, пусть остается, здесь ему не придется скучать. До сих пор в этом доме жила одна хозяйка — конечно, если не считать рысей, моих ненаглядных питомцев, — а слуги сбивались с ног. Велю служанкам, чтобы не тревожили вашего явного друга и не вздумали подглядывать, а то еще обидится и уйдет. Эт, дорогая, ты можешь посадить свою Палочку в саду. Я приготовила ей место рядом с розовым кустом.

Ночью, когда все уснули, Имриен услышала какой-то шум в комнате Муирны. Девушка зажгла свечу и скользнула в коридор бледным призраком старого дома. Племянница Сианада спускалась по ступеням, по-уличному одетая в платье изумрудного бархата. В правой руке беглянки качался фонарь, левая покоилась на перилах. Глубокие тени превратили лицо в траурную маску. Муирна подскочила на месте и виновато зашептала:

— Иди спать!

Имриен укрепила свечу в гнезде светильника. «Ты собралась за брошью. Не ходи. Лучше днем».

— Да не могу я днем! Люди увидят. А вдруг я приведу сюда погоню? — И она решительно двинулась дальше.

Назойливая гостья схватила девушку за локоть:

«Подожди. Я с тобой».

Муирна помедлила и кивнула. Имриен метнулась в комнату. Рыжеволосая беглянка не смогла скрыть облегченного вздоха, когда девушка появилась в своем платье из багровой парчи и плаще цвета вечерней океанской волны. Юные леди молча вышли из лома, пересекли опрятный палисадник, открыли ворота и растворились во мраке улицы.

В ночи город казался совершенно иным. Косые крыши кренились и раскачивались черными силуэтами на фоне дымчатой вуали, окутавшей луну. Девушки прикрывали ладонями фонари и крались чуть ли не на цыпочках, держась чернильных лужиц тени у самых стен. Ветер гнал по улице клочки соломы. Пробежала чья-то ручная рысь. В отдалении кто-то вскрикнул, потом забрехала собака. На каждой двери висел амулет из рябины, хотя нежить в город почти не наведывалась. Какие-нибудь домовые и подобные им существа обычно селились в человеческих жилищах и уж больше их не покидали.

Впереди показалась подвыпившая компания. Загулявшие кутилы свернули в переулок, откуда долго еще доносилось обрывочное эхо бессвязной болтовни и песен. В эту часть Тарва ночные сторожа не заглядывали. По крайней мере некому осветить фонарем лица ночных бродяжек и задать ненужные вопросы.

Бергамотовая улица казалась совсем безлюдной. Не заметив ничего подозрительного, Муирна отперла дверь осиротевшего дома. На сей раз докучливый колокольчик промолчал — его сняли перед отъездом. Вокруг было тихо. Чересчур тихо, на взгляд Имриен: она не могла припомнить такого мертвого безмолвия на этой улице. Даже в ночи кто-то беспрестанно кашлял наверху, в доме слева тоненько плакал младенец, шелестели чьи-нибудь голоса. Имриен поежилась, чувствуя себя, как перед шальной бурей, и еще раз чутко вслушалась. Ни единого шага, ни звука. Жесткая, деревянная тишина. Уши оглохли, будто их набили ватой.