Владимир Свержин - Змея в изголовье

– Мой супруг замечательный человек, мягкий, добрый. Он умеет ладить с животными и птицами, даже кровожадные хищники беспрекословно слушаются его. Но он не хочет править, его тяготит власть и все, что с ней связано, он желает покоя и уединения.

Микенец нахмурился, менее всего он ожидал услышать эти слова от той, которую готов был считать богиней. Его рука вновь невольно потянулась к мечу.

– Постой, дослушай меня, – удивленно проговорила супруга фараона. – Разве я предлагаю что-то дурное? Я лишь говорю о том, что нужно помочь моему мужу. Стране нужна крепкая сильная рука, ясный разум. Мой божественный супруг сам будет рад переложить ненавистные ему тяготы на тех, кто ему действительно верен. Сегодня я могу назвать лишь двух людей, которым верит он и верю я: это Ур Маа и ты. Объединившись, мы можем спасти государство от уготованного ему тяжелого жребия. Ты и я, – она сделала долгую паузу, – и Ур Маа.

От этого «ты и я» у Микенца вдруг закружилась голова, захотелось крикнуть: «Да, повелительница! Все будет, как ты пожелаешь!» Но он лишь отрицательно мотнул головой и, выдавливая из себя слова, прохрипел:

– Все будет так, как пожелает божественный фараон. И я всегда буду у него за спиной, моя госпожа! Всегда буду карающим мечом в его руке, кто бы ни желал его погибели!

Ночь темнее всего перед рассветом. Ба-Ка, страстный охотник, не раз в этом убеждался. Именно в это время он велел воинству Апопа скрытно подобраться к пирамиде усопшего фараона. Он знал, что в это время сторожа уже дремлют, следя только за тем, чтобы никто не воспользовался ходом, ведущим в усыпальницу. Если в стране все тихо и спокойно – к чему следить за округой? Кто осмелится потревожить сон почившего властителя, да еще в месте, куда нисходят боги?

Стараясь не производить лишнего шума, люди божественного змея подкрались к величественному зданию, спрятались в песке, зарывшись, подобно отдыхающим от дневного жара кобрам. Ждать оставалось недолго, процессия должна была пройти здесь на рассвете, но до той поры они не имели права обнаружить себя. Как Гор воскрешает своего отца, дав ему проглотить свое око, так и его живое воплощение – фараон Сетх-Ка, принеся жертвы, должен был призвать дух своего отца. И как Осирис, оживленный жертвой сына, остался в царстве мертвых, Аменти, предоставив Гору править в царстве живых, так и умерший фараон должен был передать свою мудрость и опыт сыну, как залог власти над Верхним и Нижним Египтом.

Об этом Ба-Ка доложил преданный человек, служивший во дворце, и этот миг беглый принц счел наиболее удобным для осуществления задуманного им плана. Но до того часа, засыпанный песком до ноздрей, он лежал, вглядываясь в ночь, размышляя о событиях недавних дней. Вспоминал забитого им до смерти соратника. Правда ли, что тот предал его? Может быть, да, может быть, нет, а может, и вовсе не было никакого предательства и его освободитель просто выследил его, зная, с кем имеет дело? И конечно, он предполагал, чего можно ожидать от молодого сильного вельможи, привыкшего властвовать и проливать кровь всякого, кто не пожелает склонить голову перед его властью.

И охотник на львов, по сути, он тоже умер за него. Ну да что за дело? Он все равно бы умер, но так он закончил жизнь сражаясь, а это куда лучше, чем стать обедом для священного крокодила. Да и что с того – щит оберегает тело от ударов, но если он разлетается в щепы, берут новый. Что толку жалеть о пустяках?

И вот этот случай со жрецом Апопа. Сперва он даже спрашивал себя, верно ли поступил, разделавшись со спасителем. Но лишь до того момента, пока не услышал в голове требовательный голос, приказывающий: «Ни о чем не жалей, ты прошел последнее, самое трудное испытание. Теперь ты высший, никто, как ты! И ты сделаешь то, что не по силам никому другому».

«Я сделаю это», – прошептал тогда Ба-Ка, понимая, что стоящий перед ним учитель как раз и есть тонкая, едва заметная, почти нерушимая граница, отделяющая его от истинного могущества. Склони он голову, прими власть тайного жреца – и, даже властвуя над целым светом, всегда будет лишь тенью этого человека. Всего лишь человека! И он попросил у Апопа позволения сделать решительный шаг и сделал его. И стал тем, кем стал, оставив за спиной все человеческое, как оставляет змея сухой выползок прежней кожи.

Он свято верил в это, в свое великое предназначение. Он знал, что отныне каждый шаг наполнен силой божественного змея. Сейчас им предстояло сойтись лицом к лицу: ему – воплощению Апопа, и его жалкому брату, нареченному вместилищем Гора. Но не было сомнений в правильности выбора. Теперь настал час последней и единственной истины, когда нет больше места сожалениям.