Вадим Тарасов - Владелец пятой печати [СИ]

— Все переживаешь о катастрофе на острове?

— Честно говоря, да. То, что рассказал покойный Вержер о гигантской воронке, звучало устрашающе. Мне, как и многим, больше нравится версия о мощнейшем взрыве, но никак не о пространственном переносе модели.

— Я понимаю, — гость вздохнул. — Пока все, что удалось выяснить, это что Луллий тогда использовал тяжелый аргентум, а не аурум. Не так давно наш гений — Белеш, придумал интересное объяснение случившемуся. Он утверждает, что тяжелое серебро не подходит для разрыва, так как его молекулы движутся с другой скорость, нежели течение нашего пространства. И это привело к резонансу Вездесущего, как если бы ты ткнул пальцем в бурдюк с вином: он заколыхается, втягиваясь и выпячиваясь, но его оболочка остается целой.

— Действительно, интересная мысль. Белеш сам придумал?

— Отчасти. Нечто подобное упоминалось в записях старика. Еще, Белеш подсчитал, что той массы тяжелого золота, которое мы заложили в основание наводящей спирали, должно хватить с избытком. Он смог доказать формулами, что чем выше вес аурума, который больше критического, тем дальше будет пространственный прыжок. Это как выстрел из аркебузы — количество пороха, необходимого, чтобы пуля выскочило из жерла — это запускающая доля, а потом, чем больше пороха, тем дальше летит снаряд. Просто, как и все гениальное.

— Главное, чтобы казенник не разорвало, — Ирменг тяжело вздохнул. — Не нравится мне все это. Что говорят Иерархи о начале опыта?

— Тоже, что и всегда, — гость поставил на стол пустую кружку, — Пока не наберем количество металла, нужного для возврата, начинать они не будут. Тем более, что осталось выплавить всего два стержня. Наберись терпения, Ирг!

— Да, конечно. Просто хотелось определенности.

— Пока не хватает руды. Наши немецкие и швейцарские рудокопы стараются изо всех сил, но ты же знаешь, как трудно найти нужную породу, а тут еще и Инквизиция мешает работать, в Дофине схватили несколько мастеров… Думаю, что Иерархи назначат опыт на сезон весенних гроз, которые здесь очень сильны.

— Да поможет нам Вездесущее! Жаль, что магистр Фламель не дожил до этого дня. Шестнадцать лет работы, маскировки, притворства… Я бы столько не выдержал.

— Ты здесь уже пару лет?

— Что-то около того.

— Ну, тогда полгода еще вполне сможешь потерпеть. Какой подарок, или инструмент, мне принести в нашу следующую встречу? — гость сделал хороший глоток, шумно глотая спиртное, отдающее перепрелым виноградом.

— Пожалуй, что ничего. Шлифовальня теперь у меня есть, — смотритель кивнул на сверток, — закончу подгонку вставок инклюза, и буду ждать от тебя известий и указаний.

— Кстати, Ирменг, по поводу указаний… — гость подвинул к себе вновь наполненную кружку и сделал следующую пару глотков. — К тебе поручение от Иерарха Симона.

К сожалению не очень приятное, — он порылся в складках плаща и достал запечатанный конверт.

— Ты ведь понимаешь, что при любом исходе нашего опыта, то, что произойдет, обязательно привлечет внимание Инквизиции?

— Да, было бы удивительно, если они обойдут такое событие стороной!

— А их настойчивый интерес нам совсем не нужен. Иерархи и наблюдатели смогут покинуть это место быстро и незаметно, но здесь останутся наши волонтеры. И Симон думает, что божьи псы, или их пособники, смогут выйти на наш след.

— То есть он предлагает их ликвидировать? Всех пятерых?

— Правильно думаешь! Неизлечимая болезнь, разбойное ограбление, несчастный случай… Не мне тебе объяснять. Сделать это необходимо к середине зимы. Справишься?

— Конечно! Ведь это приказ Ордена, а не моя личная прихоть.

— Тогда мне пора, — Грегор допил вино. — Загляну через три недели, в это же время. Может, все-таки, тебе что ни будь принести из Тулузы?

— Нет, благодарю. Теперь у меня есть не только работа, но и развлечение. Думаю, что встречу тебя хорошими новостями.

— Тогда договорились. Ирменг, будь осторожен, недалеко от Нарбонны я видел Орденца!

— Здесь ему делать нечего.

— Этот рыцарь — дес Хизе, тайный эмиссар.

— Тот самый?

— Да, тот самый. И не забывай про тридцать сребреников. Змея предательства всегда сидит на груди человека, и, только и ждет возможности ужалить.

— Хорошо, я не буду торопиться с приказом и инклюзом несколько дней.

— Это будет правильно. Ну, все, до встречи! — они обнялись, и гость растворился в завесе мелкого дождя.

А Ирменг — Соджер — Борнуа — Громби, еще долго сидел у окна, безуспешно пытаясь высмотреть незаметную фигуру, бредущую в полумраке ночи, опустившейся на Лангедок.