Елена Клещенко - Прекрасная Дева Орков

– Не тронь хозяина, друг Амрос, – сказал Имлас с той же холодной усмешкой, – я видел то же, что видел ты. Глаза леди непохожи на звезды.

– Но что это значит?! Он взял в жены упыря из Черного Леса?!

– Ты понапрасну оскорбляешь госпожу. Она всего только орка из Мглистых гор.

Амрос, верно, еще долго смотрел бы в великом изумлении и страхе на раскосую и смуглую жену Нарендила, но при последних словах Имласа она вскочила и побежала к двери. Нарендил бросил на стол монету.

– Прощайте, друзья.

– Постой, – начал Имлас, – ты же ничего не знаешь…

– Поздно, – ответил Нарендил, – спросим у Мандоса, кто прав, кто виноват, – договорил он на бегу.

Он едва успел схватить коня под уздцы: Мелайне уже сидела верхом. Намотав поводья на перекладину, Нарендил, к восторгу мимоидущих горожан, стащил жену с коня и поднял на руки.

– Ну что с тобой? Зачем ты убежала? Не стыдно ли?

– Стыдно, – сказала она, но словно не расслышала упрека.

– Имлас молод, вольно ему говорить о том, чего он не знает. Кому ты веришь, ему или мне?

– Он прав. – Мелайне высвободилась из его рук и спрыгнула на землю. – Он верно говорил. Они… они похожи на тебя. А я – темная, – она приложила свою руку к его, – и петь по-вашему не умею. Мне стыдно.

– Я не понимаю. – Он и вправду был изумлен не меньше, чем давеча Амрос. Та, кто всегда была для него ребенком или чудным зверем вроде лесной кошки, теперь стояла перед ним как равная. Она имела власть приказывать ему, и странное ее лицо было чужим и прекрасным, и он не мог понять, что случилось.

– Я хочу, чтобы ты вернулся к ним, – спокойно заявила Мелайне. – В Сумеречье или в Итилиен – все равно.

Сказав так, она отвернулась и с необыкновенной аккуратностью принялась поправлять жесткие пряди, выбившиеся из косы.

– А ты? – он наконец догадался, в чем дело.

– Я останусь здесь. – Она не поднимала глаз, но голос был тверд. – Мне здесь нравится.

– А как же я без тебя? – тихо спросил он, наклонившись.

Ответа не последовало. Нарендил взял маленькую руку, сжатую в кулак, и осторожно разогнул побелевшие пальцы.

– Никогда больше не говори так, – сказал он. – Ты самое прекрасное создание во всей Арде.

– Я не верю тебе. – С такой злостью это было сказано, что Нарендил словно воочию увидел за ее плечом серые скалы – в долине, затерянной где-то на Севере.

– Это твое дело, маленькая орка, – ответил он. – Верь – не верь, я не оставлю тебя… Ну, не плачь. Есть несчастья и похуже, чем я. Пойдем, поищем другой трактир. Дел у нас много, а ты не поела. Сегодня найду тебе ожерелье из зеленых камней.

– Зачем оно мне? – Мелайне уже не плакала, да вряд ли плакала вообще.

– На охоту в нем пойдешь. Говорил ли я тебе, что ты прекрасней всех?

Эльфы не согласились бы с Нарендилом. Он и сам бы не спросил ни их, и ни Людей, – а между тем в числе непонятных даров, которыми владеют Смертные, есть дар (или проклятие) видеть красоту там, где ее нету для эльфа. Роханские девушки еще много лет спустя заговаривали своих возлюбленных «от гада и зверя, от камня и дерева, и от Черной, что охотится в лесу». Говорили даже, что на людской памяти Мелайне не старела. Это не было эльфийским бессмертием: для эльфа время – лишь волны света и сумерек, для Смертного – тяжелые удары морского прибоя, в котором устоит только упрямый. Годы скатывались, словно вода, с узких плеч Мелайне, но в лице росла усталость.

Само собой разумеется, о Рыжем Эльфе и его Черной говорили всякое и привирали густо, слишком уж чудно по роханским меркам выглядели они оба. Рассказывали шепотом о чарах, заполняющих лес, где они поселились, о странных происшествиях с путниками, о том, что сами Пастыри Дерев в дружбе с Рыжим (вот это, вероятно, было правдой)… Но кто же не знает, что настоящий купец не убоится ни темных, ни светлых чар, если речь заходит о прибыли. Серебро эльфийской чеканки, у самых границ Рохана, за баснословно низкую цену – серебро это перевешивало пугающие слухи. Кроме купцов, заезжали к Нарендилу и Мелайне охотники и собиратели трав, люди отважные и рассудительные, знающие цену лесным сказкам – добытчики другого нрава опасались приближаться к владениям Фангорна.

Однажды с тракта свернула шайка разбойников – за золотом одинокого эльфа. Шли они тихо, глубокой ночью, и все же не приблизились к дому в лесу и на пятьдесят шагов. Трое или четверо полегли, сраженные стрелами, остальные бежали.

Были, правда, и совсем иные гости. На пятый год, что Нарендил и Мелайне жили в Рохане, пришел эльфийский отряд – с севера, из самого Сумеречья. Люди запомнили того, кто вел отряд, – темноглазого эльфа с серебряными, будто седыми волосами, и прекрасную деву или жену в черных одеждах, такую же рыжую, как Рыжий Эльф. Узнав у купцов дорогу, эти двое отправились в леса Фангорна, а через три дня снова вышли на тракт. Нарендил был с ними, он провожал их недолго и у Бродов Изена повернул назад.