Елена Клещенко - Прекрасная Дева Орков

Все же он не сразу осмелился разорвать цепочку. Что случится затем – проснется ли Мелайне, обратят ли Энты свой гнев на него, Нарендила… и кто сейчас спит перед ним: его больная любовь или гнусная орка? Может быть, Тингрил был кругом прав, и только неверно ударил мечом. Тогда останется одно – исправить его оплошность…

Но ничего не случилось. Ни тени, ни вспышки, ни холода, ни жара, ни шороха в чаще, ни ватной глухоты. Мелайне мирно спала, пятна света дрожали на ее лице, но само лицо ничуть не изменилось. Нарендил по-прежнему видел эльфа, изнуренного, но не сломленного жестокими испытаниями. Безделушка, оправленная в золото, лежала на его ладони. И не будучи Магом или Высоким Эльфом, Нарендил мог поручиться: никаких магических сил в ней не было, или они сгинули давным-давно. Ничего темного, ничего связанного с обладанием, властью… Разве смутная мысль или тень чужого воспоминания. Воистину, эта вещица как нельзя лучше подходила для того, чтобы испытать его собственные чары. Нарендил осторожно провел пальцем по ячейкам золотой сети. Мелькающие видения мало-помалу замедлялись и становились отчетливей. Сумерки над равниной, замерзающий дождь, теплая тень слева… Темнота, наполненная еле слышными звуками… Град ударов, приближение отвратительной смерти… Все это принадлежало Хаштах, дышало ее дыханием и двигалось ее движениями. Другие картины эльфу совсем не удавалось удержать, слишком гадко было присутствие орка – не иначе, того самого урука, прежнего владельца Белой Руки, или нескольких таких же. Внезапно видение стало ясным: багровая пыль в небе, горы у горизонта, и внезапный тусклый блеск вороненой стали у самых глаз… Нарендил чуть не выронил талисман: это было почти наяву, не чета всем предыдущим образам, что таяли не успев возникнуть. Но он уже опять ничего не видел, все исчезло, рассыпалось. Сколько он не всматривался, видение не вернулось. Почему-то ему представилось лицо матери. Марвен Рыжая глядела мимо него, на голове ее был венок из белых лилий, но в глазах – смертная тоска, которой он пуще всего боялся ребенком. Голос Марвен пропел:

Нарендил утер пот со лба. Могло ли это быть? Багровое небо над Бурыми Землями – явь, которую помнит он сам. Но никогда ему, благодарение Валар, не случалось биться пешим и без шлема. Те шесть стихов – мать и вправду пела эту странную песню, теперь ему казалось непостижимым, что он мог так надолго забыть ее. «Моей руке не уберечь…» Он дивился своей слепоте. Белая Рука не была рукой Марвен, как узор на его одежде – не листва живого плюща. И все же сходство таково, что ошибиться нельзя. Рука, что пришивала оторванную застежку к его куртке, замешивала тесто для лепешек, вертела веретено и бережно поворачивала колки арфы – она и послужила моделью для мастера. И значит, тот, с кого сорвали цепочку грязные лапы орков, был его отец?

Видение может и лгать. Но что тогда означает это сходство? Нарендил знал, что угадал верно. Чья была воля в том, чтобы талисман не спас своего хозяина и в конце концов оказался на шее у маленькой орки, и может ли кара превратиться в милость – спрашивать бесполезно. Нарендил и не спрашивал. В те два дня он навсегда излечился от мучительных сомнений.

То, что было потом, могло показаться чудом. Мелайне полюбила Лес. От ее страхов тоже не осталось и следа, словно она всю свою жизнь провела здесь, а Мглистые горы, война и орочьи орды просто-напросто приснились ей вот на этой полянке. Словно Лес и вправду был ее родным домом, а прошедшие годы – годами плена.

Как-то раз, когда они лесными тропами пробирались на восток, Нарендил заметил молодое деревце, надломленное кабанами. Он срубил дубок ударами ножа, очистил от коры и выгнул для Мелайне лук, поставив на него запасную тетиву. Лук получился небольшой, но хозяйке по росту – упираясь одним концом в землю, другим доставал ей до плеча. Мелайне стала отличной охотницей, как только привыкла к новому оружию и усвоила, что стрелу, в отличие от камня, сносит ветер. Подобной спутницы не постыдился бы сам Оромэ – она била стрелой так верно, как другому не ударить кинжалом.

Однако под сенью Леса от зимы не спасешься. Надо было подумать о жилье. К западу, у заброшенной горной дороги, что вела когда-то в Изенгард, было немало елового сухостоя. Из него-то Нарендил и выстроил дом. Рассказывали, что ему помогал роханский лесничий, имя которого называли по-разному: то Теодмунд, то Йовайн (оттого, наверное, что несколько лесничих сменилось, пока Нарендил и Мелайне жили в Рохане). Ничего не известно о том, почему он не изгнал из пограничного леса подозрительных чужаков, а, напротив, оказал им покровительство. Можно лишь догадываться, что ему пришлось по сердцу: эльфийская ли кровь Нарендила, охотничьи ли замашки Мелайне, подходящие скорее ловчему королевской охоты, чем юной девушке, или все это вместе… Но с первых дней у границ Рохана лесничие и охотники были им друзьями.