Елена Клещенко: Салли и Ли

Е.Клещенко

САЛЛИ И ЛИ

- Двадцать два? Феноменально! Я думал, они столько не живут. Помощник директора цирка был поразительно элегантен для своего жалованья. Правда, к визитке не совсем шел массивный золотой перстень, зато все остальное, от пробора до штиблет, было безукоризненно. Тон разговора в настоящий момент выражал снисходительность делового человека к чудачествам большого артиста, плюс вежливое недоумение: что, мол, еще за вопросы после того, как обе стороны выполнили обязательства по контракту? - Салли двадцать два года, - повторил Джереми. В сущности, цирк, расположенный где-то в Европе между началом века и второй мировой войной, - прекраснейшее место действия, какого только может пожелать литератор. Словно в итальянской комедии, все персонажи придуманы заранее, все сразу на своих местах: пронырливые администраторы, чьи грязные приставания заставляют рыдать прелестных девочек-танцовщиц; семейная труппа акробатов и любимый сын в этой семье, обреченный сорваться с трапеции; клоуны - не нынешние жутковатые безумцы, а просто дураки, Руж и Беж, в Петрограде Рыжий и Белый, с дурацким ревом и фонтанами слез, они же - бледные злоязычные двое, пьющие водку в буфете; и рассеянный великий фокусник, и дивно прекрасная наездница, и жонглер со сверкающими ножами, и меха с бриллиантами в ложе, и господа, случайно забредающие в женские уборные с цветами и шампанским... и сияющий всеми огнями купол посреди ночного города, и грязь и беспорядок гостиничных номеров... Словом, мир уже сотворен и населен, и действие, происходящее в нем, во многом предопределено, что, естественно, сберегает время и силы сочинителя. Арлекин лукав, Пьеро слезлив, Тарталья мерзавец, и там, где они встречаются, сама собой возникает комедия. А что до традиционного рассказа из цирковой жизни, он романтичен и бьет на жалость, и мы не отступим от традиции. Но, как бы то ни было, укротитель Джереми Флинн (на афишах Капитан Моро) не походил на циркового укротителя. Он не работал с бичом, у него не было псевдогусарского мундира со шнурами, и фрака он не носил ни на арене, ни в директорских кабинетах. Да и странен казался бы фрак или мундир при окладистой кудрявой бороде, когда-то русой, теперь почти сплошь серебряной. Скорее зверолов, чем дрессировщик, сказали бы вы. Притом и желто-коричневый нетускнеющий загар (следствие больной печени) наводил на мысль, что этот человек только что сменил пробковый шлем на шляпу и белый полотняный костюм на пиджак и брюки. На самом деле Джереми исколесил всю Европу, дважды гастролировал в Соединенных Американских Штатах, но вдали от железных дорог не бывал никогда. Джереми был укротитель и не любил, когда его называли дрессировщиком. Его ремесло было в том, чтобы делать их кроткими, а не в том, чтобы заставлять их плясать наподобие собачек или медведей. В его номерах не было огненных обручей и дурацких пестрых тумб. Это могло быть названо пантомимой, живой картиной, представляющей романтическое или мистическое стихотворение, но подобные слова слишком мелки для действа, которое совершают львы. У Джереми и Ли были только львы. Ни тигров, ни пантер. И никаких трюков в собственном смысле этого слова. Сад восточного владыки, царь и царица, и огромные звери, послушные, как в раю. Ров перед замком, человек прижимается к стене, выставив перед собой бесполезный кинжал, а хрупкая женщина легко проходит между зверями, касается грив и, приказав отойти и лежать, протягивает руку пленнику... Ли, жена и первый партнер Джереми, была восхитительна на манеже, но в обыденной цирковой жизни не имела поклонников. Ее облик, дышащий подлинной прекрасной древностью во время выступления, при дневном свете казался провинциальным и грубо-простонародным - хотя, вне сомнения, она была красива. Черных как сажа ее волос не касались щипцы парикмахера, и полных светлых губ она не подкрашивала кровавой или вишневой помадой. Ли не гнушалась сама носить ведра с опилками в клетки, промывать потертые лапы и сопливые носы. Ни опаски, ни брезгливости не было между хозяйкой и львами - именно хозяйкой, не дрессировщицей. Она не принуждала их, она играла со страшными хищниками, как девочка играет с котятами. Она могла скрутить два хомута из кусков брезента, надеть их на Соломона и Плуто и, усевшись в тачку уборщика, разъезжать по арене. Могла притащить патефон и танцевать, побуждая зверей притопывать и мотать головами в такт.