Андрей Кречетов - Воля твоя (СИ)

Высокие как столбы хвойные деревья не были повсюду, как насмешливо подбрасывала ей память, но действительно проглядывали среди остальных крон неким маячком, привлекая внимание. Самая ближайшая сосна стояла прямо у истока родничка, сбегающего между камнями к выщербленному быстробегущим потоком дну. В какой-то момент дева поняла, что уже некоторое время идет за мешкающимися меж подводных камней рыбками.

Она чуть было не подпрыгнула от неожиданности, часто-часто задышав. Ее бросило в дрожь, разум лихорадочно заработал.

Это было странно и выглядело как блеф — ложная искомая надежда, способная как спасти, так и окончательно добить ее морально. Но она все равно надеялась, приняла эту надежду и всем сердцем верила, что все не может быть настолько спроста.

Сосен оказалось шесть — ровно шесть в самых значимых местах закрытой аномалии. Это точно были знаки, иначе быть просто и не могло.

Она собрала свое некогда заброшенное на одну из сосен добро, заправила свои плотные одежды и закинула на плечо рюкзак. Дождалась раннего утра, всю ночь занимаясь лишь тем, что из раза в раз прогоняла в мозгу свою мысль. О том, что если ее задумка ошибочна, а путь ложен, она старалась не думать.

Жестокий убийца как обычно сидел в самом центре, среди исписанных знаками и картинками поваленных стволов. Он еще не приступил к поверхностной очистке своеобразного бивака, но, несмотря на рань, был уже бодр. Дева встала так, чтобы он ее видел.

— Возможно, я знаю, как выйти отсюда. Ты можешь остаться здесь, а можешь последовать за мной — воля твоя.

И ушла, не оборачиваясь, ибо время торопило. Туманный нечитаемый взгляд в спину она заметить не успела.

Три яйца тяжелили карман, когда пламя, подкормленное целой охапкой сухого валежника, заняло сначала ближайшие кусты, а затем весело перепрыгнуло на подсыхающие кроны. Пожарище, словно чувствуя ее внутреннее противоречие, насмешливо плюнуло в стороны снопами красноватых искр, едва не задев лицо девы, и полыхнуло поистине грандиозным пламенем. И треща и фыркая, насмехаясь, двинулось своим окрестным путем в известном направлении. Очень скоро мелкий костерок, положивший всему начало, оставался жарко тлеть, когда остальные останки выгоревшего дотла топлива уже испустили последний дух.

Три яйца, ненадолго покинув деву, вновь тяжелили карман, когда она, поглядывая на небо, двигалась к следующему контрольному пункту. Мальки были не просто рады ее видеть, а безумно счастливы, всем скопом накинувшись на крошащиеся в воду белки. Она шла по течению до тех пор, пока не скормила им все до последней крошки. Довольные осоловевшие рыбешки мирно уплывали вдаль, лениво мотая плавниками.

Три яйца больше не тяжелили карман.

Дева легла под деревом, подложив под голову свою сумку, и приказав себе несколько часов подремать. Где-то невдалеке она чувствовала присутствие второго пленника этого места, немо наблюдающего за ее действиями.

Проснулась она глубоко после зенитного солнцестояния и едва открыла глаза, как поняла, что время пришло.

Тот же самый алтарь, тот же самый плохо намалеванный божок встретили ее с другой стороны ручья. Дева ненадолго задержалась, еще раз пристально вглядевшись в каракули, но никакой подсказки или совета здесь не обнаружила. Просто сняла с одного каменного шипа оборванную цепь, а со второго — дырявую чашу.

— Что поделать. — Пожала она плечами немому укору изображения.

Спешить было некуда, однако дева все равно нервно ускорялась и без особой надобности драла одежду и кожу лезущими со всех сторон ветками — продиралась напрямик. И конечно же, успела. Пожарище уже догорало, глодая ненасытными языками ствол неприступного древа, за ним — доостывало пепелище. Осталось недолго.

Огроменные и неповоротливые рыбины, несомые течением, проплыли мимо. Тыркнулись в запруду. Раз, другой, третий, да и застряли в ней своими объемными боками, не в состоянии проплыть дальше. Лишь беззвучно хлопали ртами, непонимающе глядя по сторонам.

Дева накинула на вновь не поддавшийся безумству стихии ствол дерева цепь, потянув на себя. Пришлось повиснуть чуть ли не всем весом, чтобы дерево поддалось, с треском и плеском, завалившись на другой берег и образовав собою мост.

Пришла очередь чаши. Действуя ею как садком, хоть и невероятно тяжелым и неудобным, дева вылавливала застрявших и обленившихся от собственных размеров рыб, бросая их, даже не трепыхающихся, прямо у своих ног. Когда в запруде не осталось никого, пришло время возвращаться.