Роджер Желязны - Рыцарь Теней

Я протер глаза и отвернулся, так как даже вид моих разрушенных апартаментов меня мало сейчас занимал. Черт, в прошлом я уже навидался разрушений в своих комнатах. Обычно где-то так тридцатого апреля…

Словно в «Ниагарском Водопаде», я медленно повернулся…

Нет.

Да.

Через проход от моих комнат, где прежде я встречал лишь глухую стену, теперь в северном направлении шел коридор. Спрыгивая со стропил, я мельком заметил его сверкающую протяженность. Поразительно. Боги определенно снова взялись задавать темп моей фоновой музыке. Раньше я бывал в этом коридоре, и его более привычное местоположение — на четвертом этаже, где он идет с востока на запад меж парой кладовых. Одна из интригующих аномалий Янтарного Замка, Коридор Зеркал, который оказался куда протяженнее в одном своем направлении, чем в другом, хранил неисчислимое множество зеркал. Без преувеличения неисчислимое. Попытайся пересчитать их, и никогда не получишь дважды один и тот же результат. Тонкие свечки в высоких стоячих канделябрах мигают, отбрасывая бесконечное количество теней. Там были большие зеркала, маленькие зеркала, узкие зеркала, зеркала, раздавшиеся вширь, зеркала с искусно сработанными рамами — литыми или вырезанными, — обыкновенные, незатейливо обрамленные зеркала и зеркала вообще без рам; множество зеркал остроугольных геометрических форм, с бесформенными очертаниями, кривые зеркала.

Пару раз по случаю я прогуливался в Коридоре Зеркал, вдыхая запахи ароматизированных свечей, иногда подсознательно ощущая присутствие среди изображений чего-то, что мгновенно исчезало при более пристальном взгляде. Я чувствовал пьянящее очарование этого места, но никогда еще не пробуждал его дремлющих духов. Быть может, и хорошо, что не пробуждал. Никто не знал, чего ожидать в таком месте; по крайней мере, так мне однажды сказал Блейс. Ввергают ли тебя эти зеркала в неведомые царства Тени, гипнотизируют ли тебя, вызывая странные грезы, швыряют ли тебя в чисто символические сферы, декорированные начинкой твоего подсознания, играют ли со зрителем в злые или безвредные игры умов — все это одновременно, или что-то одно, или вообще ничего из этого — Блейс не был уверен. Но чем бы этот коридор ни был, безобидности от него ожидать не следовало, так как в этом сверкающем проходе время от времени находили воров, слуг и посетителей мертвыми или ошеломленными и бормочущими, частенько на их лицах были весьма необычные выражения. Почти всегда приблизительно в дни солнцестояний и равноденствий — хотя могло это случиться в любое время года — этот коридор смещался сам на новое место, иногда просто пропадал на время. Большинство наших обычно относились к нему с подозрением, остерегались, хотя он мог столь же часто вознаграждать, равно как и вредить, или предлагал полезные знамения и озарения с такой же готовностью, как и лишающий присутствия духа жизненный опыт. Трепет возбуждала именно эта неопределенность и неуверенность в исходе.

Мне говорили, что иногда Коридор словно искал определенного человека, чтобы принести свои сомнительные, двусмысленные дары. В таких случаях опаснее было отвергнуть, чем принять приглашение, — по крайней мере так рассказывали.

— Уф, кончай, — сказал я. — Сейчас?

По всей длине коридора танцевали тени, и я уловил дыхание пьянящих тонких свечей. Я двинулся вперед. Зайдя за угол, я вытянул руку и похлопал по стене. Фракир не шелохнулась.

— Это Мерлин, — сказал я, — и в каком-то смысле я сейчас занят. Ты уверен, что не хочешь отражать кого-нибудь другого?

На мгновение ближайший язычок пламени показался мне призывающей огненной рукой.

— Вот дрянь, — прошептал я и шагнул вперед.

Я вошел, и не было никакого ощущения перехода. Длинная, с красным узором дорожка покрывала пол. В лучах света, мимо которых я проходил, кружились пылинки. Рядом с самим собой был я в различных видах, мерцающее пламя устроило арлекинаду с моей одеждой, трансформируя в танце теней мое лицо.

Проблеск.

На миг показалось, что из небольшого длинного и оправленного в металл овала на меня глянуло суровое лицо Оберона — конечно, это легко могло оказаться как игрой света, так и тенью его покойного величества.

Проблеск.

Готов поклясться: слева из прямоугольника ртути, оправленного в керамические цветы, на меня, вывалив язык, злобно покосилась анималистическая пародия на мое собственное лицо, а когда я повернулся, то лицо быстро очеловечилось, дразня меня.