Год дракона (СИ)

– Это оружие принадлежит нашим хозяевам. Чтобы доказать свои мирные намерения, они отдали мечи на хранение драконам-стражам. Тут-то боги наших повелителей и выперли.

– Понятно. Никогда больше не расстанусь с пистолетом, – хмыкнул Максик.

– А что за Врата, о которых говорил Сказочник? – поинтересовался я.

– Даже не представляю… Может, какие-то двери, ведущие в другой мир?

– Тогда кто такие хобии?

– Впервые слышу.

– Шу знает. Можно спросить у нее, – влез Максик.

– Теперь уже нельзя, – вздохнул Вовка. – Мы влипли в большую передрягу. Надо сменить все документы и разработать новую систему безопасности.

Я чувствовал, что наша жизнь изменится теперь не в лучшую сторону. Я как будто снова возвращался то время, когда Вовка похитил меня из детдома – жизнь с оглядкой через плечо. И если тогда я не понимал, что за опасность нам грозит и кто наши враги, то теперь я все отчетливо видел, и от этого было невыносимо грустно. Наши сородичи, которые до сего момента были нашими потенциальными друзьями и не трогали нас, перешли в статус врагов. Попадаться им в руки из-за убийства, которое мы не совершали, мне не хотелось. Не важно, отдали бы нас на суд богам или вынесли приговор самостоятельно – ни к чему хорошему не привело бы ни то, ни другое. Я слабо верил, что нам удастся убедить драконов в существовании Сказочника. А в то, что он придет и снова спасет нас, я верил еще меньше.

========== На память ==========

Дима любил слушать мир. Только недавно он научился вычленять эти нити звуков из общего полотна звучания, временами, надо признаться, невыносимого и отвратительного. Поначалу этот, казалось бы, привычный мир пугал и раздражал своим звуковым натиском. Будучи человеком, Дима не слышал и десятой доли того, что стал слышать, став лигой. Мир пел, кричал, шептал, переговаривался и даже молчал миллионами звуков. Когда он покинул Центр и впервые вышел в этот мир лигой в человеческом облике, то был буквально раздавлен его многоголосием.

Уже потом, когда Диму определили в группу Рональда и над ним взял шефство Иззила, Дима узнал, что слышит он не только звуки.

Они с Иззилой стояли на вершине небольшого холма. Внизу золотым морем колыхалась рожь, а почти на самом горизонте, где желтое полотно упиралось в зеленую изгородь леса, поднимались в воздух едва заметные дымки деревенских труб.

– Когда ты был человеком, ты слышал звуки, видел цвета, ощущал прикосновения, – говорил Иззила слегка покровительственным, но в то же время и небрежным тоном. – Сейчас ты это не только видишь и чувствуешь, но и слышишь. В этом мире действует закон сохранения информации, поэтому она передается в эфир на всех известных каналах – зрительном, звуковом, ментальном, тактильном и так далее. Однако у каждого из нас есть один ярко выраженный приемник. Иногда их бывает два, но очень редко.

– Что за приемник? – перебил его Дима, полагая, что наставник не пояснит этого, посчитает, что ученик должен знать такие вещи.

– Это орган чувств, который воспринимает абсолютно всю информацию. У тебя это уши, а у меня глаза, – охотно пояснил тот.

– Остальные органы чувств у тебя работают в пределах возможностей человеческого тела, а вот слух… Ты не ушами слышишь мир, ты слышишь его душой, тем, что спрятано под оболочкой тела.

Его слова не удивили Диму. Скорее, озадачили. Как же теперь ориентироваться в этом океане звуков?

Иззила терпеливо обучал его разделять слышимое на то, что можно воспринять другими рецепторами – глазами, кожей, носом. Этому Дима научился быстро, как будто его сущность только и ждала такого приказа. После этого он учился разделять звуковой поток на отдельные партии, словно вытаскивал по прутику из плетеной корзины. Научившись разделять слышимое по каналам, он стал учиться приглушать одни и усиливать другие. Поначалу это давалось с трудом. В какой-то момент Дима даже отчаялся, что ему не дано искусство выделять нужное из этого стремительного потока, но постепенно делать это становилось все легче и легче. И в какой-то момент охотник понял, что он теперь может контролировать свой приемник, как называл это Иззила. И контроль этот дарил ему необыкновенное наслаждение.

Когда мир не звенел сумасшедшим хором в голове, Дима полюбил слушать его музыку. Он уединялся в лесу и внимал деревьям. Не только тому, как ветер перебирает их листву или как скрипят, покачиваясь, корабельные сосны. Он слушал, как по стволам бегут соки, которые корни вытягивают из земли; как потрескивает кожица листика, сохнущего на ярком солнце; как с глухим скрежетом отмирает старая кора.