Леонид Зайцев - Два миллиарда причин

— Знакомься, дорогая Кассандра, это мой любимый и любящий супруг. Он смертный человек, но только он смог сделать меня счастливой.

Последняя фраза, произнесённая женой, неприятно царапнула мой слух, ибо от неё за версту несло почти неприкрытым чувством превосходства. Дома Настя так себя никогда не вела. Хотя, подумал я, дома я и не ведал того, что моя жена — настоящая богиня.

— Очень рад, — намеренно суховато произнёс я, выражая, таким образом, своё недовольство, и вновь слегка кивнул.

Першение в горле к тому времени уже почти прошло, и я ощутил, что теперь могу говорить, не боясь снова сильно закашляться. Да и вопросов к любимой у меня накопилось очень большое количество.

— Где это мы? — первым делом поинтересовался я коротко, тестируя степень восстановления своего речевого аппарата. — И как мы сюда попали?

Девушки переглянулись, но я успел заметить некоторую тревогу за мой разум в их глазах. Оно и понятно, ведь для них такие прыжки из одной реальности в другую были нормой, как для меня полёт на самолёте, или подъём в лифте. Однако уже через мгновение на их лицах появилось понимание, обе снова, улыбаясь, повернулись ко мне.

— Это самое прекрасное место на свете! — проворковала Кассандра. — До начала всех последних событий, связанных с кражей… (тут она осеклась, испуганно взглянула в сторону Насти, и продолжила, поправив себя) исчезновением Сосуда, мы очень часто любили сиживать здесь с твоей женой и её отцом. Здесь — на самом краю мира, в самом конце Пути!

— Но, я же не дошёл ещё до конца Пути, — удивился я, — Настя, ты же сама мне говорила о том, сколько ещё препятствий ожидает меня, — сказал я, обращаясь к своей жене.

— Обстоятельства изменились, — как то странно усмехнулась моя супруга, — отец осознал, наконец, всю тщетность борьбы со мной и пошёл на соглашение.

— Какое же? — ещё больше удивился я.

— Он выполнит все мои требования, а я, соответственно, верну то, что временно позаимствовала у Пандоры, а не украла, как бы там не думала эта глупая Кассандра! — и её гневный взгляд так ожёг её подругу, что та даже как-то уменьшилась в размерах. — А сюда, в конец Пути, нас перенёс мой отец, чтобы мы по дороге ещё чего не натворили вместе с тобой, — её лицо, теперь повёрнутое ко мне, осветила счастливая улыбка.

Неужели, подумал я, наконец, мы скоро снова окажемся дома и заживём, как прежде, как простые люди? И тут же сам понял, что такого, как прежде, уже не будет. Я не смогу забыть того, что узнал о структуре мира, как никогда не смогу забыть того, что моя жена одновременно ещё и богиня такого уровня, что её боится даже Тот, чьего имени нельзя называть!

— Понятно, — уныло произнёс я, — мы встретимся с твоим отцом прямо здесь? Я отдам ему портфель, и мы отправимся домой? И сколько его ждать?

— Нет-нет! — всплеснула руками Настя. — Смертному невозможно узреть лик Того, чьё имя нельзя произносить! Это тебя мгновенно убьёт. А зачем ты мне мёртвый? Ведь только ради нашей любви я и затеяла всё это!

— А как же я передам ему свою ношу? — не понял я.

— Ты отдашь сейчас Сосуд мне так же, как и я дала его тебе, — нервным и одновременно унылым учительским тоном инструктировала она меня, — и сразу отправишься домой ждать меня. Я не задержусь долго — завершу сделку с отцом и вернусь к тебе.

Когда-то, когда мы с Настей только познакомились, и, довольные общением друг с другом, часами гуляли по городу, разговаривая обо всём на свете, вот то, что она сейчас сказала, называлось у нас «крутить хвостом». Это, когда тебе не договаривают самого главного, а виляют вокруг, засыпая тебя второстепенными фактами и незначительными сведениями. Мы тогда поклялись, что никогда не будем «крутить хвостом» по отношению друг к другу.

Моя Настя из моего мира, и богиня в её облике из этого теперь вдруг показались мне такими разными, что я уже и не знал, хочу ли её возвращения в наш дом, в нашу жизнь, в которой нет места отношениям великих богинь с ничтожными людьми.

— О, великий Будда, и все его слуги, — прозвучал неожиданно у меня в голове её голос. — Как же трудно было до тебя добраться. — Голос её звучал так же, как радиопередача сквозь сильные магнитные или радиационные помехи.

Невольно я посмотрел через стол на Настю, которая, словно автомат, продолжала рассказывать мне что-то про последствия их соглашения с отцом, о мире в нашем доме и во всём мире, и необходимости срочно вернуть ей, подаренный мне портфель. И решил, что вслух говорить стоит далеко не всё. Раз она влезла в мою голову, то и ответ я могу дать мысленный. Возможно, что она чего-то опасается, потому и тараторит вслух без остановки, связавшись одновременно со мной на ментальном уровне.