Стивен Кинг: Стрелок

Стрелок поднялся, и ворон, протестующе каркнув, перебрался обратно на крышу. Стрелка охватила какая-то странная дрожь — дрожь предвкушения.

— И что он тебе говорил?

Браун удивлённо приподнял бровь.

— Да так, ничего. Спрашивал, бывает ли тут у нас дождь, и давно ли я здесь поселился, и не схоронил ли жену. Спросил, была ли она мэнни, и я сказал, да, потому что мне показалось, что он и так это знает. Болтал-то всё больше я, что вообще мне несвойственно. — Он умолк на мгновение, и только вой ветра нарушал мёртвую тишину. — Он колдун, верно?

— Помимо прочего.

Браун серьёзно кивнул.

— Я сразу понял. Он вытряхнул из рукава кролика, уже освежёванного и выпотрошенного. Прямо бери и клади в котёл. А ты?

— Колдун? — Стрелок рассмеялся. — Нет, я просто человек.

— Тебе никогда его не догнать.

— Ничего, догоню.

Они посмотрели друг другу в глаза, вдруг проникшись взаимной симпатией: поселенец на иссохшей его земле, овеваемой пылью, и стрелок на сланцевой тверди, уходящей в пустыню. Он достал свой кремень.

— На вот. — Браун вытащил из кармана спичку с серной головкой и зажёг её, чиркнув по заскорузлому ногтю. Стрелок поднёс кончик своей самокрутки к огню и глубоко затянулся.

— Спасибо.

— Тебе, наверное, нужно наполнить свои бурдюки, — отвернувшись, сказал поселенец. — Там за домом — родник, прямо под скатом крыши. А я пока приготовлю поесть.

Стрелок направился на задний двор, осторожно переступая через кукурузные грядки. Родник оказался на дне вырытого вручную колодца, выложенного камнями, чтобы вода не подмывала почву, рассыпчатую, как пыль. Спускаясь по шаткой лесенке, стрелок рассудил про себя, что с камнями возни было минимум года на два: набрать, натаскать, уложить. Вода оказалась чистой, но текла медленно, так что долгое это было дело — наполнить все бурдюки. Когда он заканчивал со вторым, Золтан взгромоздился на край колодца.

— Драть тебя во все дыры. И тебя, и кобылу твою, — предложил он.

Стрелок вздрогнул и поднял глаза. Глубина футов пятнадцать, не меньше; Брауну ничего бы не стоило сбросить вниз камень, проломить стрелку голову и забрать всё стрелково добро. Ни полоумный, ни прокажённый так бы не поступили; но Браун — не дурик и не больной. И всё же Браун ему понравился, так что стрелок выбросил эту мысль из головы и наполнил оставшиеся бурдюки водой. Бог захотел — появилась вода, а чего там ещё хочет Бог, с этим пусть разбирается ка. А его дело маленькое.

Когда стрелок вошёл в хижину, спустившись по лестнице (всё как положено: жильё устроено под землёй, только так можно схватить и удержать ночную прохладу), Браун сидел у крошечного очага и переворачивал в углях кукурузные початки, поддевая их деревянной лопаткой. Две побитые по краям тарелки уже стояли по обеим сторонам выцветшего одеяла мышиного цвета, расстеленного на полу. Вода для бобов только ещё начала закипать в котелке над огнём.

— Я заплачу и за воду тоже.

Браун даже не поднял головы.

— Вода — дар Божий. А бобы приносит папаша Док.

Стрелок издал короткий смешок и уселся на пол, прислонившись спиной к стене. Он сложил руки на груди и закрыл глаза. Вскоре по комнатушке разнёсся запах жареной кукурузы. Браун высыпал в котелок пакетик сухих бобов, они громыхнули, как камушки. Слышалось изредка повторяющееся тук-тук — тук — это Золтан беспокойно ходил по крыше. Стрелок устал; бывало, в сутки он шёл по шестнадцать, а то и вообще по восемнадцать часов, чтобы быстрей оказаться как можно дальше от того кошмара, что приключился в Талле, последней из деревень у него на пути. Причём последние двенадцать дней ему пришлось идти пешком; силы мула были уже на пределе. Как он ещё жив — непонятно. Разве что в силу привычки. Когда-то стрелок знал одного человека, мальчишку по имени Шими. Так вот. У Шими был мул. Шими давно уже нет; никого больше нет. Остались лишь двое: сам стрелок и человек в чёрном. До него доходили какие-то смутные слухи об иных землях, зелёных землях за пределами этого края — их называют Срединным миром, — но верилось в это с трудом. Зелёные земли в здешнем пустынном краю — это как детская сказка.

Тук-тук-тук.

Две недели, сказал Браун, максимум шесть. Но это не важно на самом деле. В Талле были календари, и они там запомнили человека в чёрном. Потому что он исцелил старика. Самого обыкновенного старика, умирающего от травки. Старика тридцати пяти лет от роду. И если Браун не ошибался, получается, что человек в чёрном с тех пор поутратил своё преимущество, а стрелок сократил расстояние. Но пустыня ещё не закончилась. И пустыня ещё обернётся адом.