Игра отражений (СИ)

— Что же такое было с тобой сегодня? — Кристиан раздевался. — Я думал, ты кинешься на кузена.

— Я… не знаю. Испугался, что тебя в самом деле уведут. Ты ведь солнце, — Доминико смутился, опустил голову.

Кристиан обнял его:

— Кому вообще под силу увести меня у тебя, сердце мое?

— Я тебя никому не отдам. Не могу, от одной мысли, что мог бы потерять тебя, скручивает смертным холодом и ужасом.

Крис рассмеялся:

— Меня? Потерять?

— Люблю тебя.

Доминико накинулся на него, словно изголодавшийся вконец лев на добычу, не давая перехватить инициативу, взять управление процессом ласк в свои руки. Кристиан позволял мужу выплеснуть все чувства, убедиться, что они вдвоем, вместе, и никто не собирается уводить Сент-Клера. Он ведь еще так юн, ему девятнадцатый год, почти девятнадцать, но что это за возраст для сагранзца? Кристально ясно, что Нико не уверен в себе, даже если кажется, что это не так. Что Кристиану не следовало бы забывать об этом, ему нужно напоминать о своей любви, о том, что они — предназначение друг друга, исполнившееся самое заветное желание. И целовал Кристиан мужа до выступивших из губ капель крови.

Ночь, полная огня и ласк, пролетела, словно одно мгновение, оставив по себе лишь память души, а память тела — россыпи синяков, засосов и царапин — прошла бесследно. Впрочем, теперь Кристиан не забывал обновлять эту нательную роспись на себе и юном супруге.

Время спешило, неслось бешеным жеребцом вскачь. Кристиан опомнился снова через год, сдав в печать первую свою монографию и садясь за вторую.

— Я это сделал? Я это правда сделал? Мои рукописи, когда я столько набрал? Откуда? Я не напишу… Нет, не напишу точно.

— Папа, папочка, сказку! — в кабинет ворвались два ураганчика, сметая со стула ворох бумаг. Чернявая и золотистая головки синхронно опустились, выдавая всплеск вины, но ненадолго. — Папочка, ты говолил, что ласкажешь новую сказку!

— У папы этих сказок… — Кристиан похлопал по коленям. — Забирайтесь, сейчас расскажу сказку про золотые туфельки.

— Я хочу золотые туфельки, — тут же кивнула Миель. Первое имя — Глэдис — почему-то не слишком прижилось. Малышку называли вторым все, а вот Глэдис ее звал Доминико, уличивший в очередной шалости.

— Настоящие? — засмеялся Кристиан. — Или волшебные?

Миель подумала, преуморительно выпятив пухлую нижнюю губку, тряхнула буйными кудряшками:

— Волшебные.

— Когда-нибудь ты их получишь…

— Когда стану такой же класивой, как ты?

— Ты и так красивая, дочка.

— Я хочу быть, как ты — когда ты мама, — выдала Миель, серьезно глядя своими огромными серыми глазищами на Кристиана. Лучиано помалкивал, в их паре он был само спокойствие и сдержанность, но верховодила и подбивала брата на шалости именно Миель.

— Когда вырастешь, ты будешь сказочной красавицей, — пообещал Кристиан.

— А настоящей быть нельзя?

— В смысле, похожей на сказку, малышка. Настоящей красавицей.

— А я буду лыцалем, — сказал Лучиано. — Папа Нико сказал, я самый настоящий лыцаль.

— Конечно, ты будешь рыцарем королевы малефис, — Кристиан обнял детей.

А еще малыш Люци станет девятнадцатым Рыцарем Островов. Роду Сент-Клер не доставало именно такого наследника. Конечно, пройдет еще много времени, прежде чем он назовет сына своим преемником. Но внутри, в душе прочно угнездилась мысль, что Лучиано уготован именно этот род. Миель станет наследницей рода Даркмайр, Доминико почти год утрясал этот вопрос с королем Георгом. Тот упорно не желал принимать такое решение, пока на него не надавила королева Мария.

— Родич согласился, — объявил Кристиан, читая послание. — Люциан станет Рыцарем Островов.

— Ну, слава Богу, а то я уж думал, мне придется кулаками доказывать этому твердолобому… — Нико прервался, выдохнул, успокаиваясь, — что наша дочь будет лучшей наследницей рода Даркмайр, и что прецеденты уже были и в роду, и вообще в аристократии Островов.

— Но теперь все уладилось… — Кристиан улыбнулся. — Наши наследники.

— Отец решил не требовать от нас третьего, для рода Саматти. Он заключил предварительное помолвочное соглашение с родом Лемарш о тривиуме для Долорес и Беатриче, и согласен ввести их будущего мужа в род Саматти.

Кристиан выдохнул так, словно с плеч свалилась огромная гора:

— Какое счастье.

— Я знал, что ты это скажешь, — фыркнул Доминико. — И так и думал, что за прошедшие два года ты сотню раз менял свое решение подумать о еще одном ребенке.