Майя Зинченко - Монах

– А Святой Мартин, который основал ваш орден это все-таки человек или тоже дух?

– Понимаешь… Сейчас сложно отличить правду ото лжи, ведь столько времени прошло с тех пор, но наш святой был весьма интересным человеком. Но всего лишь человеком, - он вздохнул и задумчиво добавил. - Это делает каждого монаха ближе к нему, но оставляет мало надежды на предопределенность хорошего конца.

– А мы найдем сторожку Лесника? Ночью будет очень холодно, а мы даже костер не сможем развести. Все ветки отсырели.

– Да, дождь вряд ли прекратится… - согласился Клемент.

Монах достал из сумки кусок хлеба оставшийся со вчерашнего вечера и протянул его девочке:

– Наступило время обеда.

– Я совсем забыла про него. А как же ты?

– Мне не хочется есть. В крайнем случае, насобираю орехов.

– О, да… - Мирра усмехнулась. - А я поймаю зайца, и все будет как вчера.

– Хорошо, что купили тебе накидку. Действительно, с каждым днем все больше холодает, - монах поежился. - А может и с каждым часом.

– Когда мы придем в Плеск, и ты отдашь меня тетке, мне надо будет вернуть ее тебе?

– Что за глупости? - возмутился Клемент. - Зачем она мне? Или ты думаешь, что я каждый день занимаюсь тем, что сопровождаю маленьких девочек, и она пригодится для моей следующей спутницы?

– Не такая я уж и маленькая, - возразила Мирра. - У меня наступил период ускоренного роста. Я спросила про накидку, потому что ты не обязан тратить на меня деньги. Я же знаю, что ты, - на ее языке уже вертелось слово "бедный", но она передумала и сказала более мягко, - небогатый. И ты мог бы продать ее какому-нибудь торговцу.

– Так и должно быть. Монахи не имеют права быть богатыми, - спокойно ответил Клемент. - Видишь ли, наш святой хотел, чтобы мы были смиренными, потому что смирение - удел сильных. Бедными, потому что только духовный человек может быть по настоящему богат, а когда у тебя много золота ты заботишься о нем, а не о душе. Ведь весь смысл не в том, сколько у тебя денег, а как ты ими распоряжаешься, чего желаешь. Бедный духовно не остановим в своих желаниях, ему и целого мира мало. И еще он хотел, чтобы мы сохраняли целомудрие, потому что… Потому что оно не дает отвлекаться на всякие глупости.

– Так у тебя никогда не будет жены и детей? - огорченно спросила Мирра.

– Никогда. Я намерен твердо следовать заветам этого великого человека. Он знал, что говорил.

– Когда ты станешь старый, тебе будет очень одиноко.

– Не скажи, - Клемент усмехнулся, - у обычных людей есть семья, но не чувствуют ли они себя одинокими среди своих детей и внуков? А передо мной открыта вся вселенная. В конце концов, я сольюсь с чистым Светом, а лучше этого не может быть ничего.

– А женщина может стать монахом?

– Монахиней, - поправил ее Клемент. - Может, конечно, почему нет? Существуют и женские монастыри. Просто их не было у нас в городе.

– Я тоже хочу слиться с чистым Светом, - убежденно сказала Мирра. - Ты говоришь о нем с таким радостным лицом, значит, это точно должно быть что-то очень хорошее.

– Самое лучшее, можешь не сомневаться.

Дождь пошел сильнее, и на головы пришлось накинуть капюшоны. В капюшонах, в дополнение к падающим каплям, было плохо слышно собеседника, поэтому беседу пришлось прекратить.

Они медленно брели, часто останавливаясь, что бы сверить направление. Клемент уже не оглядывался в ожидании, что их вот-вот настигнут люди Пелеса. Отыскать беглецов в этой чаще было практически невозможно.

Неожиданно лес стал редеть, и между камней и кустов показалось некое подобие тропинки. Трава то тут, то там была примята, деревья росли чуть в стороне, их ветки вели себя примерно, тянулись туда, куда положено, не мешая путникам. Мирра остановилась и показала на тропинку:

– Пойдем по ней?

Клемент посмотрел вокруг, в частности на стремительно сгущавшиеся сумерки и кивнул. Куда бы она ни вела, там были люди, ее протоптавшие, а значит, было и жилье.

– А вдруг мы попадем в логово разбойников? - спросила его девочка.

– Если всего бояться, то в этом мире незачем жить. Лучше сразу умереть, - ответил монах. Посмотри только, какая мокрая земля у нас под ногами. Если заночуем прямо здесь, то к утру получим воспаление легких, и никакой костер не поможет.

– Да, я уже поняла, что ты не веришь, что это могут быть разбойники, - сказала Мирра. - Но кто еще может жить в глухом лесу?

На этот вопрос Клемент предпочел не отвечать.

Тропинка стала шире, теперь они могли идти рядом друг с другом. Монах напряженно всматривался вперед, в надежде заменить отблеск костра или зажженного фонаря. Его старания вскоре увенчались успехом. Между деревьев блеснул желтый огонек. Клемент приложил палец к губам, призывая хранить молчание. Крадучись, почти в полной темноте они пошли дальше. Тропинка два раза вильнула в сторону и оборвалась.