Майя Зинченко: Монах

Я поднялся с кровати, на которой сидел, поправил тонкое серое покрывало и вышел в коридор. Вкусный запах пищи витал в воздухе, и воображение тут же принялось рисовать заманчивые картины съестного. Признаюсь, я всегда любил покушать. Нет, мне не нужно было никаких изысков, нужно во всем знать меру. Но раз человек, а тем более монах может позволить себе столь мало удовольствий, то почему бы и нет? Тем более что это никоим образом не вредит окружающим.

Когда я пришел в столовую, она уже была наполовину заполнена. За длинными деревянными столами сидели мои братья, облаченные в коричневые рясы. В этой одинаковой одежде они действительно были похожи друг на друга как братья. Монахи негромко переговаривались друг с другом.

Я сел на свое место и приветственно кивнул соседям. Рем, сидящий справа, приятельски похлопал меня по плечу, он был моим ровесником и давним другом, а Патрик, молодой монах даже не начавший еще толком бриться и которому едва исполнилось семнадцать, лишь сдержанно улыбнулся в ответ. Он на год дал обет молчания, и до истечения срока ему оставалось еще четыре месяца. Пока что мы общались с ним знаками.

– Держи хлеб. - Рем передал мне корзину.

– Спасибо, - я благодарственно кивнул. - А что сегодня на обед?

– Ну, - мой друг потянул носом, - пшеничный суп с морковью и луком, а на второе - печеная тыква.

После его заявления у меня сразу же испортилось настроение. Я снова останусь голодным. Из всех моих знакомых Рем обладал самым лучшим обонянием, и его словам можно было верить. Если он говорит, что будет тыква, значит, так тому и быть. В последнее время она стала частой гостьей нашего стола, то в виде каши, то в виде начинки для пирога. В этом году она уродилась на славу, и это означало, что нам с завидной регулярностью придется питаться ею до глубокой осени. Грустный прогноз - ведь я совершенно не переносил тыкву. Мне было тошно от одного ее вида, не говоря уже о вкусовых качествах.

– Странно, а мне показалось, что я явственно слышу запах мяса… - сказал я Рему.

– Все верно, мясо будет. Только не для нас, а для Бариуса.

Бариус - настоятель нашего монастыря. Это уже глубокий старик, сохранивший, несмотря на возраст трезвый ум и отличную память. Я застал уже его закат. За годы, проведенные мною здесь, он совершенно не изменился. Вообще-то в монастыре не принято раздельное питание, но в виду более чем почтенного возраста и слабого здоровья настоятеля ему готовили особые блюда. Бариус, чтобы не смущать голодных монахов видом куриного филе или свиного жаркого обедал за отдельным столиком.

– Когда-нибудь, я тоже возглавлю монастырь, - Рем подмигнул мне с хитрым видом.

– По-моему, сейчас я понимаю, зачем тебе это нужно, - ответил я. - Тебя манит аромат отбивной. Но боюсь, этого никогда не случиться. Ты легкомысленный человек, а для этой роли нужен тот, кто сможет принять на себя весь груз забот и ответственности.

– Например, ты.

– Глупости. Я и ответственность - понятия мало совместимые. Мне бы со своей жизнью как-нибудь разобраться, не говоря уже о том, чтобы принимать решения за других.

Дежурные подкатили тележку, на которой стояла большая кастрюля с супом. Рем раньше меня получил свою порцию и обиженным взглядом посмотрел на дежурных.

– У меня нет ложки.

– Ну, так пойди и возьми ее, - сказал Марк, не выпуская из рук половника, - ты вечно из всего устраиваешь трагедию. Или комедию.

– Не могу, - с упрямством возразил мой друг, не двигаясь с места, - Бариус не выносит, когда мы во время обеда встаем из-за стола.

– Свет! Дай мне терпения! - вздохнул дежурный. - Клемент, и как ты общаешься с этим несносным человеком?

– Просто привык, наверное. - Я пожал плечами.

Марк снова тяжело вздохнул. По части вздохов ему не было равных.

Наконец все расселись по местам, дежурные разлили по тарелкам жидкий суп и мы приступили к тихой молитве. Каждый молился про себя, не размыкая губ, призывая Свет направить его на правильный путь и осенить собой скромную пищу, дабы она не пошла во вред. Молитва короткая, занимает немного времени, поэтому через минуту мы принялись за еду. Суп был вкуснее, чем как казался на первый взгляд. Когда мне с Ремом приходиться дежурить на кухне, результат наших усилий, как правило, оказывается намного сквернее. Еще никто не отравился, но недовольные уже были.

Опустошив тарелки до половины и утолив первый голод, монахи снова принялись разговаривать, и столовая наполнилась шумом.

– Братья! Тише! - повысил голос Бариус, призывая нас держаться в рамках.