Валерий Сабитов - Ард Айлийюн

По утрам пошли холодные туманы, белые до непрозрачности и плотные; хоть веслами разгоняй или лопатами разгребай. Над головой все меньше видимых звезд, под ногами все больше сизых мхов. В редких лесах бурлят необитаемые болота, озера таят бездонные омуты, отклонение от Дороги грозит падением в ямы-западни.

И все выше поднимается ало-багровое зарево над Горами, и все слышнее звучит имперский барабан.

Воздух насыщается тревожным ожиданием, ночами искрит снежными иголками; чтобы нормально дышать, пришлось вернуться к повязкам Хисы.

Не стало плодовых деревьев, исчезли цветы.

А вдоль Дороги то тут, то там вспыхивают и сразу гаснут языки полупрозрачного пламени.

Арри склонился к воспоминаниям-ассоциациям.

— В Арде Айлийюн тысяча цветов и красок. Все они существуют в Радуге. Ее не повторить. Потому что Радуга приходит от Седьмого Эона. А выше нет ничего. Чем дальше от родного Арда, тем мрачнее. Мы в этом мире чужие…

Круглое лицо потеряло луноподобность, он часто перебирал пальцами складки одежды, потерявшей яркую многоцветность. А платочек на шее вовсе обесцветился. Воспоминания склоняли его к депрессии.

— Где нет Радуги, там и слова безвкусны и бесцветны. Пустые цвета и цветы… Пустоцветы… Цвета Пустоты…

— Да, ты прав, — поддержал его Джахар, объезжая сухой ствол неизвестного дерева, пробившийся через камень Дороги, — Чем ближе к Горам, тем меньше различий, тем меньше четкости и красоты форм. Обезличенность — предпосылка безжизненности.

— Но так в Предгорьях не всегда было, — вмешался в разговор Нур, — Да и, уверен, ближе к Горам по-другому. Снега и льды требуют особенно яркой жизни. Думаю, там Хиса имел бы шанс.

Сандра упоминание о Хисе ударило по сердцу; он не смог преодолеть чувство вины за происшедшее. И сделал попытку продолжить общую мысль:

— …обезличенность, растворение в формах пространства и времени, они лишают и содержания. Они приводят к полному исчезновению, к необратимой смерти. Жизнь становится напрасной, теряет всяческий смысл. Человек, предназначенный исчезнуть в небытии, в ходе жизни играет роль голого корректирующего фактора для людей, имеющих судьбу. Через таких, как Хиса, реализуются минусы бытия.

— Ну-у… Ну ты и выдал, командир! — Глафий от восторга щелкнул пальцами, — Ты это к чему, о минусах бытия?

Сандр решил вернуться к конкретности:

— Обрати лицо к небесам, брат! А тебе, Воронок, следует поискать укрытие. Да понадежнее.

Глафий поднял голову и охнул. Небо в зените отсутствовало. Вместо него над отрядом нависла черная туча, напоминающая закрученный омут.

— Да-а, — озабоченно сказал Глафий, — У нас в запасе полчаса по большим стрелкам Мастера Времени. Такого мы не встречали.

И он посмотрел на Нура. Тот понял невысказанный вопрос.

— Пока не вижу. Но без него не обошлось. Давненько он нас не беспокоил личным присутствием.

А Сандр заволновался всерьез. И прежде всего тем, что после преодоленных испытаний отряд обзавелся чувством «непотопляемости». Слово значимое, увиденное им в описаниях кораблей верфи Острова. Ведь даже острова тонут, причем не в океанских глубинах, а рядом с берегами.

Воронок не подвел. За восточным горизонтом нашелся красочный лес, состоящий из лиственных деревьев, едва тронутых осенью. Едва успели снять с лошадей поклажу, звонкое затишье сменилось грозным гулом. Лес закрыла темень, деревья заскрипели, посыпались листья и мелкие ветки.

— Закройте глаза лошадям! — успел предупредить Сандр.

Молния, высветив пространство серебряной вспышкой, ударила в высокое дерево, расщепив ствол надвое. По веткам зазмеилось пламя, но ударивший сверху снежный заряд погасил его.

Но в секундной вспышке, за которой не последовало грома, настороженный взор Нура успел заметить ожидаемое. Прав Сандр, — на них обрушился не природный шквал снега и сгущенного электричества. Над отрядом нависло то самое живое зло, не имеющее имени в языке айлов. Зло, подготовленное к встрече, вобравшее в себя непогоду земли и неба.

Над отрядом не атмосферная воронка, а закрученная собственной злобой сущность Нечто. И на этот раз не просто голос или неразличимая по очертаниям морда с красными глазами. А четкая, оформленная Тень, имеющая руки, ноги, голову… А голос, заменивший раскаты грома, зазвучал с неба отчетливо и распознаваемо:

— Я не оставлю тебя, маленький вредный айлик! Я никогда не оставлю тебя!