Валерий Сабитов - Ард Айлийюн

Длинный стол, начинающийся в трех шагах от входа, ломится от изобилия. Окорока, пироги, гусь и прочая птица, рыба во всяких видах, икра красная и черная, жареные поросята… И — через равные промежутки — стеклянные бутыли со святой водой.

Как прикинул Глафий, исходя из количества мест за столом, на каждого участника трапезы приходится примерно пять килограммов еды и около трех литров питья. Даже если учесть максимальные возможности объемные телеса хозяев стола, возникал вопрос: куда, как и зачем?

На столе, — множество горящих свечей. На стенах — масляные лампадки. И все равно мрак нависал над пространством стола; а родной для Острова запах гниения, смешанный с сомнительными ароматами закусок, заставлял думать о платках Хисы.

— Зачем это? — все-таки спросил Нур, игнорируя предложенный этикет.

Император, с гордостью оглядев стол, откашлялся и, поглаживая подрагивающими пальцами ордена на груди, громко сказал:

— Как зачем? Мы понимаем, как кого встречать! Так, чтобы и себя показать, и в грязь лицом не ударить!

Он покашлял, отвесил удар по шее слуги, запоздавшего с каким-то блюдом, и крикнул ему:

— Шевелись! Совсем нюх потерял, сын собачий!

«Из каких же племен рабочие и слуги? И сколько им понадобилось времени, чтобы насовсем забыть, кто они и откуда?»

— А теперь, — продолжил император, широко улыбнувшись цветным полиметаллическим ртом, — Прошу садиться. По званиям, по рангам… Гостей-айлов по правую от меня руку…

Как-то вышло, ближним к императору оказался Найденыш. И, похоже, тем весьма доволен. А вид стола привел его в невыразимый восторг. Справа от Найденыша, — Нур. Потом Сандр, Глафий, Арри и Джахар. Вылезший из лужи переодетый жрец Назар занял место в дальнем конце, напротив императора.

— А что за ранги-звания? — спросил Глафий, с отвращением разглядывая стол.

— Узнаете, дорогие гости, — сказал император и поднялся, — Всему свое время. А сейчас, в соответствии с ритуалом, гимн Империи и наш любимый военный марш.

Открылась одна из дверей, вошли слуги-музыканты. Барабан, медные тарелки, кнопочная гармонь. Шум от них пошел такой, что Джахар прикрыл ладонями уши. Хозяева встали и хором запели слова гимна. Айлы остались сидеть. Найденыш, поколебавшись всем телом, тоже. Из-под стола рядом с Сандром вылез Анкур и жестом попросил место между ним и Глафием. Задачка решилась несложно, так как вместо стульев по обеим сторонам стола разместили широкие доски, накрытые кусками ткани. Стульев в парадной зале всего два, для императора и жреца Назара.

Пока хор под императорским управлением исполнял гимн, Анкур отвечал на вопросы. Глафий обратил внимание на портретики, привязанные к горлышкам бутылей со святой водой.

— Герои Империи, — пояснил Анкур, — Чтоб не забывали. И равнялись. Они отдали жизни за Империю и Президента. Назар часто повторяет, что мы все тут герои. И из наших имен люди составят песни и сказания. И останемся мы навечно в памяти человеческой. Ты бы стал героем, Глафий? Мне не очень хочется…

— Да и мне не очень, — согласился Глафий.

Закончился торжественный грохот марша, император-губернатор поднял стакан:

— Тост… За эту землю! Мы превратим ее в зону счастья и благоденствия!

— Да будет так! — прозвучал с другого конца бас Назара.

Стоя осушили стаканы. Айлы сидели в ожидании деловой части встречи.

— А гости? — император выдохнул, хрустнул соленым огурчиком, — Вы что, против? Командир?

Сандр кивнул Нуру. И Нур ответил:

— Сандр командует отрядом, когда необходимо. Здесь нет необходимости, мы все равны. Против, спрашиваешь ты? Мы не пьем никакого зелья. И не едим такую пищу. Мы — айлы. А зона счастья… Но вы уже давно внутри зоны. Где же процветание-благоденствие? Мы видели только грязь и бессмыслицу. Мы показали вам свет и Радугу, какие живут в Арде Ману. Но в вашей зоне их нет. Вам бы перемениться… И отказаться от того, к чему стремитесь…

Император сел, за ним все остальные. Но тотчас снова встал и, не отрывая взгляда от Нура, сказал строго и прищурено:

— Эх, неразумный айл! А я-то размечтался… Хотел сегодня же просватать за тебя дочь свою, красавицу Ату…

Он повел левой рукой. Сидящая за дородной женщиной рядом с императором девица хихикнула и, стрельнув масляным взглядом в Нура, прикрыла лицо куском гуся. Жир потек по руке, она размазала его другой рукой и впилась в кусок.

«Красавица Ата, — с печалью улыбнулся Сандр, — Им бы на Азхару разок взглянуть. Или на Фрею…»