Марина Суржевская - Живое

И тут же все исчезло.

Черный огонь погас.

А Ринг сделал глубокий вздох и открыл глаза. Такие же беспросветно темные — без белков. Мелания и Итан сидели на полу, я тоже — но в другой стороне. Ливентия трясла опаленными волосами — часть ее прядей заметно укоротилась. И заметив это, красавица начала подниматься, сжимая кулаки и явно намереваясь отправить Ринга обратно в небытие.

Но ее пыл охладил февр Квин.

— Недопустимое своеволие и глупость, — сквозь зубы процедил он. — Вы едва не погубили его и себя! Во время слияния нельзя надевать браслет, пока легионер не очнулся, это может помешать принятию Дара! А ваше вмешательство могло привести к разрушению всего крыла и безумию парня! — он кивнул одному из мрачных февров и указал на нас. — За решетку. Всех!

— Я Каприс-Ливентия Осхар! — взвилась южанка. — Я не позволю…

— На нижний этаж, — добавил Верховный, и февры переглянулись. Стало ясно — что бы ни ждало нас на нижнем этаже, нам это точно не понравится!

— Уберите их с моих глаз! — рявкнул Квин. Глянул на меня недобро и отвернулся к Рингу.

Рядом встал незнакомый светловолосый февр. Его глаза казались сизым граненым хрусталем.

— За мной. Живо, — приказал он.

— Я не пойду… — начало было Ливентия. Светловолосый коснулся ее щеки кончиком пальцев, и на лице красавицы выросла хрустальная маска, запечатывая рот. Еще одно прикосновение к рукам — и запястья сковали граненые полупрозрачные кандалы. Но что-то мне подсказывало, что их хрупкость весьма обманчива.

Глаза Ливентии повлажнели от страха и злости.

— Будете сопротивляться, закую вас целиком, — отчеканил февр.

Мы дружно замотали головами. Я взяла Ливентию под локоть.

— Идем. Не надо сопротивляться, прошу тебя.

Южанка явно силилась что-то сказать, но хрусталь прочно запечатал ей рот. Я потащила ее за собой, Итан и Мелания понуро плелись следом. Позади встал еще один февр. На пороге я обернулась и увидела, что Ринг сел на кровати.

Что ж, мы можем собой гордиться. Парень все-таки покинул забвение!

Правда, на этом радостные новости закончились.

Спускались мы долго. Сначала пешком, минуя любопытствующих февров, целителей и работников, потом на жутко скрипучей и трясущейся платформе, которая будто направлялась прямиком в логово Двуликого Змея!

И чем ниже опускались, тем мрачнее и холоднее становилось. Февр, стоящий позади, зажег взятый с собой факел. Древние стены Вестхольда предстали в своем первозданном виде — без изящных панно, деревянных панелей и парчовых драпировок. Огромные черные камни, давящие и угнетающие сознание.

Мелания перестала всхлипывать и начала шепотом молиться. Ей никто не мешал. Февры вообще казались немыми статуями, а наша потрепанная компания явно решила, что заступничество хоть одной святой нам сейчас не помешает.

Платформа остановилась, и хрустальноглазый указал рукой в перчатке на темную решетку. Сопротивляться было бессмысленно, так что мы вошли внутрь. Решетка захлопнулась.

— Вы что же, оставите нас в темноте? — воскликнула я. — Мы просто хотели помочь нашему другу! И помогли, заметьте!

— Возможно, вы его погубили, — отозвался февр. Но, подумав, воткнул факел в кольцо на стене.

Платформа снова поехала вверх, увозя карателей и оставляя нас в пропасти. Хрустальные кандалы и маска раскололись, стоило их создателю скрыться с глаз.

Ливентия потерла руки и в сердцах ударила ногой по решетке. И взвыла, ушибив ступню.

— Я все расскажу отцу! Да он вас! Вас всех! Слышите? Мой отец — советник императора! Вам всем конец!

— Они в своем праве, — тихо произнесла Мелания. — И что-то мне подсказывает, твой отец не имеет власти в Двериндариуме, Ливентия. Так что не трать силы.

— И зачем только я пошла с вами, недоумками! Ведь знала, что добром все это не кончится!

— Надеюсь, мы не навредили Рингу, — прошептала послушница.

— Он нас чуть не спалил! Клятый выродок!

— Хватит! — рявкнула я, и все замолчали.

Некоторое время было слышно лишь пыхтение.

— Как думаете, здесь есть крысы? — поежилась Ливентия. — Терпеть их не могу… Итан, у тебя осталась косорыловка?

Парень с готовностью протянул фляжку. В молчании мы сделали по глотку. Все. Даже скривившаяся южанка.

— Здесь холодно, — огрызнулась она на наши красноречивые взгляды. — А мой плащ спалил этот недоу… ладно-ладно, молчу. Хотя зачем? Недоумок и есть!

— Ты невыносима, — простонала Мелания, отходя от нас. Задрала голову и ахнула: — Вы только посмотрите на это! Невероятно!