Марина Суржевская - Живое

Я шел долго. Иногда снова проваливаясь во тьму. Иногда растворяясь в ней. И возвращаясь снова. Снова видел живые тени. Снова шел.

Подземелье Вестхольда тянулось нескончаемым лабиринтом.

— Как я здесь оказался?

— Мы принесли тебя, господин… здесь древняя тьма… здесь мы сильнее…

Я сжимал зубы и шел дальше. Стараясь не думать. Не вспоминать. Память ранила, делала слабым.

Идти. Дышать. Не думать.

Когда впереди забредил тусклый свет, я протер глаза, думая, что это снова плод моего воображения. Так уже случалось не раз в этой тьме.

Но свет не исчез. И в глотку полился свежий воздух.

Я все-таки выбрался.

Шатаясь, дошел до низкого проема и выполз наружу. Над Двериндариумом высился звездный купол ясной морозной ночи. Полнобокая луна качалась на бархате неба. Я стоял на присыпанной снегом земле — без одежды, обуви и запирающего браслета. Недалеко от полуразрушенной сторожевой башни Вестхольда. А на посту, где обычно караулил дозорный, топтался ширв. И увидев меня, он бросился в атаку.

Тень выплыла из-за моей спины и прошла сквозь зверя. Тот рухнул на снег без единого звука. А тень обернулась — блеснула корона из костей и звезд. Блеснул череп вместо лица. И Безымянная слегка поклонилась.

— Никто не причинит вреда, господин, — шепнула Боль.

— Никто из живых больше не прикоснется, — подтвердил Страх.

— Я не просил… — собственный голос показался сиплым и больным.

Безымянная рассмеялась, скрещивая изогнутые ножи вместо рук.

А потом тьма расплескалась и опустилась на мои плечи плащом.

Страх обвил черным наручем левое запястье. Боль — правое.

Ярость сдавила шею торквесом. Тени разорвались за спиной крыльями, легко подняли меня в воздух и опустили на ледяные камни разрушенной башни.

Я смотрел сверху на обрушенное крыло Вестхольда, на обломок железного моста, на пустые дома и темные окна.

Чем стал Двериндариум?

Чем стал я?

Усмешка раздвинула губы. Потому что мысли больше не вызывали чувств. Ни страха, ни боли, ни ярости.

А смерть?

Она — мои крылья.