Йон Колфер - Последний дракон [litres]

– Споки-ноки, сладкие, – фыркнула Джуэлл. – Я на секунду.

Она развернулась к дракону.

– Сорян, что заставила ждать, мистер Верн.

– Не проблема, – отозвался тот и высек искру.

Джуэлл Харди, должно быть, ее видела, потому как попыталась убраться подальше от буквальной линии огня. Большей части это даже удалось, но ее оказалось недостаточно для совместимости с жизнью. Волна воющего пламени испепелила Харди ниже пояса, и сердце ее испустило дух прежде, чем она шлепнулась в грязь.

«Хватит еще на разок, – оценил силы Верн. – И я как раз знаю, кому он светит».

Пшик выронил гранатомет и, уносясь сквозь залитую лунным светом ночь на куске киля, вспомнил свою любимую книжку. Называлась она «Принцесса-невеста», и в ней был фрагмент, где после череды практически невероятных событий один персонаж говорит другому, мол, сдается, не то ты значение вкладываешь в слово «немыслимо».

«Агась», – подумал Пшик, хотя по большей части он просто орал.

Поднятая ракетой волна вынесла его прямиком на лодку, которую он пытался потопить, и оставила там хватать воздух ртом, как рыба на суше. Лодка выдержала, лишняя вода вылилась сквозь прорези в днище, а вот Пшик, несмотря на прозвище, протиснуться в них все же не мог, поэтому остался лежать и смаргивать с глаз налипшую грязь.

– Приятный нежданчик, – раздался голос. – Немыслимо.

«Хук жив, и он умеет читать мысли», – подумал Пшик – и ни капельки не удивился.

Хуку нравилось считать себя безбожником, но когда сама природа подбросила ему под ноги пацана, он невольно подумал, что ему явно благоволит некая темная сила, а значит, должна существовать и светлая в противовес.

– Приятный нежданчик, – произнес констебль. – Немыслимо.

Малец представлял из себя жалкое зрелище, весь уделанный грязью и потрепанный недавними событиями, но это отнюдь не пробудило в Хуке никакого сочувствия, и подумал он вот что:

«Хватит страдать херней. К черту стратегию. Просто положу всех и дело с концом».

И попытался схватить Пшика.

– Иди-ка сюда, мелкий.

Пшик сдал назад, но удирать, кроме воды, было особенно некуда, да и этот вариант Хук намеревался обрубить.

«Пристрелю, – решил констебль, но передумал: – Нет, лучше не надо, в надувной-то лодке».

– Пойдем, сынок. Дела не ждут.

И он, склонившись, схватил сильными загребущими лапами Пшика за лацканы.

Нет, не лацканы. А какую-то похрустывающую шкуру.

– Это что?.. – удивился Хук. – Ты что, костюм из дракона себе отхватил?

Девятипалый мальчик проявил некоторую ловкость и сунул большой палец в бабий узел, которым закрепил шкуру на поясе. Узел поддался с одного рывка, что удивило Хука почти в той же мере, что и существование костюма само по себе.

– Такого я еще не видел. Дэвид, мать его, Копперфильд недоделанный.

Пшик проскользнул между его ног и сиганул за борт так быстро, что Хук успел только хмыкнуть.

– Ну, справятся аллигаторы, – произнес он, но без особой веры. У проклятого пацана жизней по числу пальцев. Тот еще гребаный таракан.

«С другой стороны, тараканов я уже убивал», – добавил он про себя.

Цзин Цзян слезла с носа. В ее глазах стояли слезы.

– Я потеряла Тимберлейка, – плаксиво заявила она.

– Твое оружие? – спустя секунду сообразил Хук.

– Оружие? – повторила Цзян. – Оружие?! Тимберлейк был моим другом. Он был другом всей этой гребаной страны.

За плечом Хука, на острове, вспыхнул огонь.

«Охо-хо. Мы пробудили зверя», – подумал констебль.

И набросил на плечи драконью шкуру.

– Я потеряла Тимберлейка! – заорала Цзин Цзян. – А ты в переодевания играешься?!

Хук натянул на голову капюшон из Верна и подумал:

«Как пить дать, выгляжу здоровым, мать его, дьяволом».

– Слава Сатане, – бросил он. – Убью Верна по старинке.

И последовал за Пшиком за борт.

Вышло случайно – нет, не с бортом, тут он специально.

И не с убийством Верна, тут он был как иногда искренен. Из серии «даже, если это станет последним, что я сделаю».

О Сатане. Это он выдал несерьезно.

Ридженс Хук не поклонялся никому, кроме себя.

Верн сумел выдать трехсекундный поток.

Прицел малость барахлило, и сперва он срезал ирландский мох с линии кипарисов аж на Хани-Айленде, но в последнюю секунду пламя все-таки угодило в лодку Хука и оставило от нее и тех, кто мог на ней быть, лишь воспоминания. Одна секунда, может, и кажется чем-то незначительным, но не когда ты в огне, что, вероятно, подтвердила бы Цзин Цзян, если бы к тому моменту не сгорела. Справедливости ради стоит сказать, что Цзян не столько сгорела, потому что на последней секунде Верн малость запыхался, как часто с последними секундами случается, и температура значительно упала, а значит на самом деле Цзин Цзян скорее задохнулась из-за плавленого пластика, чем пропеклась. Не то чтобы это, конечно, ее хоть как-то утешило.