Йон Колфер - Последний дракон [litres]

И тут дело снова приняло жопный оборот, потому что из воды полезло Болотное чудовище. Правда, это было не чудовище, а Ридженс Хук, который нацепил шкуру Верна, как плащ, а сам весь почернел.

На сие явление Верн отреагировал следующим образом. Он вывалил наружу свое хозяйство и пустил струю. Арочкой.

Болотное чудовище стряхнуло кожу из водорослей и превратилось в, разумеется, констебля, хоть и покрытого копотью и ожогами – но самым невыносимым образом бесспорно живого.

Хук ощутил жар драконьего пламени за мгновение до прыжка в воду, и от самой страшной участи его спасла Вернова шкура. И все же штаны на нем запеклись, а руки выжгло до черноты.

«А могло быть, Ридженс, куда хуже, – сказал он себе. – Костюм из дракона? Охереть же».

Хук не был величайшим пловцом, но старательно погреб сквозь болотную муть, пытаясь не обращать внимания на тусовку обалделых аллигаторов неподалеку от своего левого борта.

«Вот это сюжет для “Дискавери”, – подумал констебль. – Епт, а может, вообще оседлать одну тварь».

Но рисковать и будить крупных ящериц не хотелось. Было бы досадно – собирался навалять дракону, а скормился по пути аллигатору.

В любом случае, уже через пару гребков его ноги коснулись дна, и на пути к берегу осталось преодолеть лишь полосу препятствий из торчащих корней и ям. Хук старался не высовываться – только чтобы глотнуть воздуха. Такой вымокший видок убивал всякое присутствие духа, так что хорониться было несложно. Он увидел, как Пшик, этот мелкий гемор на его задницу, выполз на берег и вывернулся наизнанку. Видел, как первые лучи солнца зацепили морду Верна. Парниша вымотался как тварь и не смог даже приобнять своего фамильярчика. А еще там оказался Боди Ирвин, до фига расстрелянный. Выживет, не выживет, главное – что сейчас кулаками махать не сможет.

«Вот он, Ридженс, твой шанс, – сказал он себе. – Вот же она, золотая возможность, о которой говорят люди».

Да, план а-ля подразделение «Дельта» провалился в глубокую задницу, но впереди забрезжил шанс все исправить.

Хук досчитал до пяти – и вышел на берег.

Пшик его даже не услышал. Слишком был занят тем, что блевал и причитал над дражайшей мамочкой. Но Хук знал, что этот девятипалый ублюдок будет докучать как гнус, если его не прихлопнуть, так что на ходу придумал маневр – из тех, что наверняка сработает.

Хук мог представить все в деталях.

«Будет круто», – подумал он и протолкнул массивную руку под планширь лодки Боди. Поднял его – от коленей, это важно – фута на три, потом свистнул.

– Эй, пацан.

Пшик осекся ровно настолько, чтобы обратить внимание на свист – и Хук тут же дернул его под лодку и уронил ее обратно, как крышку гроба захлопнул. Перевернутый киль уже второй раз стал клеткой.

– Охо-хо! – возликовал Хук. – Красота-а! Что скажешь, Верн?

Ответом дракона было эпично отлить.

– Что за херня, Верн? – удивился констебль.

Его заклятый враг не должен был умереть вот так, поливая своих друзей.

– Ты меня нервируешь, констебль Хук, – ответил дракон, – а когда нервничаю, я писаю.

– Ага, – кивнул Хук, но не купился, а кое-что заподозрил. – Писаешь.

Он огляделся, ожидая удара исподтишка, но все было чисто. Мальчишка колотил по лодке, орал про матушку и калечил себе ушные перепонки. Боди Ирвин истекал кровью. Красавица Элоди Моро определенно подрастеряла эту свою красоту. А могучий Верн сидел на заднице и ссал на Боди и Элоди.

– Давай быстрее, ящерица. Изливай уже душу, или я сам из тебя все выбью.

Боди, откопав где-то каплю сообразительности, нащупывал рядом дробовик.

– Нет, сэр, – Хук выхватил оружие и проверил заряд. Пусто. – Хватит с меня неприятностей. Просто полежи смирно, и я обещаю убить тебя быстро.

– У тебя что, души нет, Ридженс? – прохрипел Боди, побагровев от негодования. – Он последний из своего вида. Хочешь украсть у мира магию?

Хук сплюнул в грязь.

– Магию? Магию, старик? Твоя магия сидит жопой в болоте и ссыт тебе на бок. Кажется, без таких чудес от мира вообще не убудет.

Замечание было справедливым, и как бы Боди ни хорохорился, ни хрипел, ответ он не вымучил.

– Так я и думал, – заключил Хук.

Он развернулся, высматривая что-то в занимающихся лучах летнего утра, в растекающемся алой кровью по небу над заливом солнце, среди комарья, которое разлеталось по домам после ночного очередного банкета.

– Ага! – воскликнул констебль, словно киношный псих, который как раз обнаружил на кухне самый большой ножик. Правда, обнаружил он не нож, а верхнюю половину Джуэлл Харди в кустах, обескровленную до бледности.