Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 1 [litres]

– Тебе нужна вода, а лошади нужен корм. Пойдем, я отведу тебя и спасу ваши бесполезные жизни. И может, если тебе повезет, все-таки придумаю, зачем вас надо было спасать.

Что-то подсказывало Торанту, что отказа она не примет.

– Меня зовут Торант, – представился он.

– Твое имя мне известно. Одноглазый вестник просил за тебя. – Старуха фыркнула. – Как будто мне ведомо сострадание.

– Что за «одноглазый вестник»?

– Мертвый всадник, вылезший из Худовой пади. В последнее время он не знает отдыха. Его знамения, грубые, что вороний грай, нагло проникают в мои личные сны. Ток Младший весьма груб.

– Он является во снах и ко мне, старуха…

– Прекрати меня так называть. Это… неточно. Зови меня по имени. Олар Этил.

– Олар Этил, – повторил Торант. – Он еще вернется?

Старуха склонила голову и, помолчав, сказала:

– Как они, к своему несчастью, скоро узнают, ответ – да .

Солнце осветило мрачную картину. Бакал, поддерживая вывихнутую руку, стоял с полудюжиной родичей-сэнанов. За ними Марал Эб, самозваный Военный вождь Белолицых, будил своих воинов. Ночь была длинной. В воздухе пахло пивом и рвотой. Барахны просыпались с грубой руганью, не желая покидать пьяного забытья.

Перед Бакалом и остальными простиралась равнина, где был их лагерь. Теперь не осталось ни шатра, ни костерка. Сэнаны, угрюмые и молчаливые, готовились отправляться домой. Невольная свита нового Военного вождя. Они сидели в стороне на земле, наблюдая за барахнами.

Проснулись мухи. Над головой кружили вороны в ожидании поживы.

Тело Оноса Т’лэнна разорвали на куски, мясо соскоблили и разбросали повсюду. Кости раскрошили, череп раздробили. Воины барахнов ввосьмером попытались сломать кремневый меч, но не смогли. В итоге они бросили его в костер, сложенный из навоза, Тленовой одежды и мехов, а когда все прогорело, всей толпой помочились на обуглившийся камень, ожидая, что тот рассыплется. Этого не произошло, но надругательство свершилось.

Глубоко внутри Бакала разъедал гнев, но даже ему не под силу было справиться со сгустком вины, образовавшемся в самом сердце. Бакал чувствовал ладонью рукоять своего кинжала и мог поклясться, что проволочная обмотка отпечаталась там навечно, словно тавро. Его тошнило.

– В нашем лагере есть его соглядатаи, – еле слышно произнес воин, стоявший рядом. – У многих сэнанов жены из племени Барахн. И не только. Жена Столмена, ее мать – тоже. Нам известно, что будет с Хетан, и Марал Эб не даст нам идти вперед него. Он нам не доверяет.

– И правильно делает, – ответил Бакал.

– Если бы только нас было больше, а их – меньше.

– Согласен, Страл.

– Мы что-нибудь скажем Военному вождю? О враге, которого описывал Онос Т’лэнн?

– Нет.

– Тогда он поведет всех нас на смерть.

Бакал сурово поглядел на воина.

– Только не сэнанов. – Он окинул взглядом остальных, проверяя их реакцию, затем кивнул. – Нам нужно отделиться.

– И отправиться в Летерийскую империю, как говорил Тлен, – сказал Страл. – Принести извинения и помириться с акриннаями.

– Да.

Они снова замолчали, и взгляд неизбежно вернулся к окружавшей их картине. Разорванный вождь, следы бескрайней жестокости и глумления. Что за унылое утро! Что за про́клятая земля! Вороны приземлились и, поклевывая, скакали туда-сюда.

– Ее обезножат, а отпрысков убьют, – произнес Страл и тут же сплюнул, чтобы очиститься от этой грязи. – Еще вчера, Бакал, я бы принял в этом участие. Мы бы все овладели ей по очереди, а чей-то нож перерезал бы гладкую шею ее детенышам. А теперь погляди на нас. Во рту пепел, в сердцах пыль. Что случилось? Что он с нами сделал?

– Показал нам бремя честного человека. И да, Страл, оно тяжкое.

– Он жестоко воспользовался тобой, Бакал.

Бакал посмотрел на распухшую руку и покачал головой.

– Я подвел его. Я не понял.

– Тогда и мы все тоже его подвели, – проворчал Страл.

Возразить на это Бакалу было нечего.

– И мы еще считали его трусом… – пробормотал он.

У ворон вовсю шел праздник.

С одних дорог сойти легче, чем с других. Многие вели к будущему, но приводили только в прошлое. Некоторые, наоборот, вели в прошлое, дабы возродить его, но оказывалось, что прошлое совсем не такое, каким представлялось. Можно было идти по ним в поисках друзей, но встретить лишь незнакомцев. Можно было желать попутчиков, но найти только жестокое одиночество.

Есть дороги, на которых чувствуешь себя паломником – зная, что в конце пути внутренне переродишься.