Светлана Цыпкина - Пунктир

— Хастур, ты, надеюсь, уже понял, зачем тебе дали пистолет, — козлиная голова Бафомета, увенчанная парой длинных острых рогов, повернулась к герцогу. — Тебе предоставляется право отомстить. Твой враг — перед тобой. Убийца Лигура, твоего лучшего и единственного друга. Предатель, сорвавший нашу победу в Великой войне. Тот, кто всегда презирал тебя и насмехался над тобой.

Астарот, продолжая целиться в Кроули, сделал три широких шага назад и встал рядом с Бафометом. Тот подтолкнул Хастура вперед, так, чтобы он оказался на линии выстрела.

— Как говорила Вельзевул, не то чтобы мы тебе не доверяли, но да, мы тебе не доверяем. Заряда в карабине хватит, чтобы от вас обоих осталась одна большая лужа. И он очень быстро стреляет.

— А что потом? — хрипло спросил Хастур. Грета обычно выглядывавшая из его волос надо лбом, сейчас совсем спряталась.

— Потом прикончим мелюзгу. Я надеялся, они сгинут в Чистилище, ну да ладно, позже прикопаем где-нибудь в песочке. Инферналы взбунтуются, я как самый сочувствующий возглавлю их восстание. Мне нравится трон князя и не нравится Вельзевул на нем. Ты будешь моим первым и бессменным герцогом. Ну, или ляжешь рядом с Кроули и остальными. Ах, да, если сглупишь, останешься к тому же без сладкого: не увидишь, как умрет ангел. А это будет оч-чень вкусно, — Бафомет причмокнул губами.

— Отпусти мелких.

— Не разочаровывай меня, Хастур. Я же сказал, нам не нужны свидетели.

— Послушайте… — Азирафель старался, чтобы это не прозвучало умоляюще, но не получилось. Спиной он чувствовал, как отчаянно колотятся два сердца. Мысленно слышал третье. И впервые в своей очень долгой жизни ощутил, как благодать в душе начинает приобретать новое, пока еще непонятное ему качество.

— Ух ты, беленький провещался, — Бафомет обернулся. Астарот остался неподвижен. — Привет тебе от владыки Самаэля. Он велел узнать: так как насчет ненависти? Достаточно ли просто не думать?

— Отпусти всех, Бафомет, — голос Азирафеля окреп. — Я помогу тебе занять трон Вельзевул.

— Ути-пути, какие мы решительные! Нет, лапуля, ты мне кое в чем другом послужишь… Хастур, чего ждешь? Там все элементарно, даже ты справишься: целься ему в лицо и жми вон ту штуку под пальцем.

Медленно, очень медленно Хастур поднял свободную руку к голове, взял Грету и, присев, посадил ее на пол. Жаба упрыгала куда-то в тень от стены. Выпрямившись он скривил губы в странном подобии улыбки:

— Позволь, Бафомет, я ему сначала морду набью? Давно собираюсь…

— Отчего нет? Порадуй себя, мой герцог.

Кроули снял очки. Конечно, лучше бы оставаться в них, спрятать за темным стеклом смертный страх… Он никогда не был героем и уже не успеет им стать. Но на стене райского сада демон был без очков. От первого взгляда до последнего — глаза в глаза.

Из-за спины ангела вылетела двуликая синяя фурия:

— Нет!!!

Асмодей, до этого стоявший безучастно, махнул плетью — Гатаноа со стоном упала, схватившись за обожженный бок. Азатот рванулся к ней, Азирафель кинулся наперерез плети — горящая змея взвилась и рухнула на его плечо, оставив глубокий дымящийся след.

— Не увлекайся, Асмодей, нам тоже хочется, — заметил Бафомет.

Ангел кое-как выпрямился, по-прежнему закрывая собой детей.

Кроули остался спокоен. Все демоны носят в себе часть адского огня, но сейчас его пламя билось под стальной плитой разума и воли: еще не время. Вспышкой бешеной ярости он сумеет прикончить Хастура, но Астарот расстреляет его, как мишень в тире.

Хастур шел так, словно каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. Для чего-то он выпустил крылья, но пока не разворачивал их, и ничто не мешало ангелу видеть демона, а демону — ангела.

— Азирафель…

Сквозь жгучую боль он сумел расслышать родной голос. «Постарайся спастись и спасти», слышалось в нем.

Азирафель кивнул. Черные кожистые крылья поднялись и закрыли все.

Пришлось взглянуть на Хастура. Да, наивно было полагать, что слабая доза человечности, полученная от смертной, чужие полвека радости за рулем автомобиля и одна совместная поездка что-то изменят. Герцога поставили перед поганым выбором; Кроули не мог поручиться, что не поступил бы на его месте точно так же. Но смотреть на перекошенную бледную физиономию все равно не хотелось. И особенно омерзителен казался теперь его кричаще яркий наряд — лиловый пиджак, красные брюки, зеленая рубашка.

«Хочет напоследок покуражиться. Пусть. Попробую выбить пистолет или хотя бы направить дуло в сторону. Ну, дурак тщеславный — идет, крыльями красуется… Под прикрытием крылышка можно попытаться вырвать карабин у Астарота. Если получится — считай, спасены…»