Светлана Цыпкина - Пунктир

— Теперь ясно, почему она к тебе перескочила. Нашла второго умника.

Тем временем Миктлантекутли выпрямился на паучьей спине и широко раскинул руки. Пологие серые холмы, россыпи бурых камней у их подножия, хмурое низкое небо — все сделалось плоским, точно нарисованным на исполинском занавесе. Он дрогнул, повинуясь жесту божества, пошел складками и раздался в стороны, открыв непроглядный мрак. Паук нырнул в черный проем, за ним последовали сова с летучей мышью. Пропустив их, занавес сошелся, но Анубис успел метнуть посох в оставшуюся щель, и реальность вновь превратилась в раскрашенные полотнища. Они разлетелись от движения колесницы, и Кроули ничего не оставалось, как направить джип следом, надеясь, что по ту сторону завесы не окажется полное ничто.

После безвкусного воздуха снаружи здесь стояла просто оглушающая вонь. Обе головы расчихались, Азатот закашлялся, но понять, чем пахло, было невозможно. Внезапная темнота, незнакомый запах, жесткие когти, вцепившиеся в бока — есть от чего запаниковать! Когда к колеснице Анубиса присоединилась полосатая, как леденец, машина, из которой высунулся учитель Кроули, инферналыши окончательно воспрянули духом и даже пытались вырываться, но вдруг все исчезло…

Тьма начала редеть. Сова и мышь летели по сводчатому тоннелю, заметно сужавшемся впереди. Вот их крыльям сделалось совсем тесно и пленников опустили на каменный пол. Но стерегли их по-прежнему: путь назад преграждали когти, клюв и острые зубы.

Гатаноа и Азатот побрели вперед, туда, где тоннель вновь расширялся и распадался на два рукава. Правый выглядел обычным продолжением прохода, левый же походил на празднично убранные ворота: два ряда блестящих ровных белых камней вверху и внизу, розовый толстый ковер, гостеприимно постеленный поверх нижнего ряда камней навстречу идущим.

По ковру прошла дрожь, из глубины прохода хлынула новая волна смрада.

Гатаноа замерла.

— Это же… — левая голова нервно сглотнула. — Это же язык!

— Нас хотят съесть, — по щекам правой головы потекли слезы. — Ой, мамочки…

— Пусть только попробуют, — Азатот наклонил рогатую голову и гневно топнул копытом. Посыпались искры. — Я им поперек глотки встану!

— Хватит реветь! — прикрикнула левая голова на правую. — У нас-с-с тоже зубы имеютс-с-ся!

Змеиный хвост хлестнул по полу, гибкое тело напружинилось, готовясь к прыжку. Почуяв сопротивление, сова угрожающе заухала, мышь оскалилась, но тут в темноту тоннеля ворвались два ослепительных луча света, грохот копыт и колес слился с ревом двигателя, и летучие стражи поспешно взмыли под потолок: им на смену вынеслись колесница и автомобиль.

Анубис одним прыжком оказался между пленниками и языком, и заорал прямо в разверстую пасть:

— Миктлантекутли, ты ослеп?! Они не души, а живые!

От джипа к ним уже бежали Кроули и Азирафель.

— Ах, вы, мелкие… — начал демон, но высказать все, что накипело, не смог. Трудно говорить, когда на тебя налетает синий вихрь, с восторженными сдвоенным визгом виснет на шее, целует в обе щеки одновременно, и улетает, чтобы обрушиться на ангела. А затем ты оказываешься лицом к лицу с самим собой и сам себе крепко жмешь руку и слышишь, как из твоего рта вылетает радостный рев:

— Мы знали, что вы нас найдете, учитель Кроули, знали!

— Куда бы мы делись… Азатот, трансформация облика отличная, но с голосом надо поработать.

— Милые мои, хорошие! Вас не поранили? Не ушибли? — выспрашивал Азирафель, и уже совал им яблоки с пряниками, и довольный похвалой Азатот, вернувшись к обычному виду, уплетал шоколад вместе с оберткой, а Гатаноа прикладывалась к бутылке с водой левым и правым ртом по очереди, энергично жуя принесенную снедь.

— А я?! — завыла темнота, — кто утолит мой голод?!

Огромный рот исчез. На его месте покачивался доходяга в пестрой набедренной повязке. На голом черепе криво сидела корона из перьев, в глубине глазниц тускло поблескивало. Сова и летучая мышь потихоньку пробрались мимо бывшей добычи и пристроились позади него.

— Я хочу есть! — белые зубы с мерзким стуком ударились друг о друга. В ответ хлопнула автомобильная дверца: это Хастур с Гретой на плече решил присоединиться к своим.

— Я съем его? — костлявый палец вытянулся в его сторону, но смотрел доходяга на Анубиса, стоявшего поблизости с посохом наперевес.

— Не съешь, — спокойно возразил псоглавец. — Он не мертвый.

Хастур заворчал, мол, готов сам сожрать кого угодно, но Грета шепнула ему что-то на ухо, и он умолк.