Андрей Стригин - Кирилл Обломов и его невероятные миры

— Пока, бабушка, — машу ей ручкой, быстро достаю цилиндрик и ползаю в траве, пока не наполнил его до краёв. — Ну, теперь посмотрим, насколько он будет полезен, — шепчу я.

Дверь избы от решительного удара кошачьей лапы отворяется, Васька спрыгивает во двор, злобно оскалился в мою сторону, запрыгивает на перила крыльца и с невозмутимым видом начинает вылизывать себе кое-где, не забывая поглядывать на меня зелёными глазами.

— Обыкновенный кот, — фыркаю я. — Разве что когти железные. Привязать бы к хвосту консервную банку, вот смеху было!

Васька отвлекается от своего занятия, злобно топорщит жёсткие усы, словно понял, что я сказал.

С утра есть не хочется, но молоко выпиваю, а хлеб с сыром несу к сараю, где заперт медведь.

— Мишка! — зову его, пытаясь рассмотреть его в темноте.

Медведь громко засопел и без злобы приблизился к двери, вероятно, учуял лакомство. Швыряю хлеб с сыром и наблюдаю, как он тычется чёрным носом, высовывает алый язык и с чавканьем кушает. Затем он поднимает тяжёлую голову и смотрит на меня, словно хочет запомнить моё лицо. — Всё, больше у меня ничего нет, — развожу я руки.

Медведь громко фыркает и, гремя цепью, уходит в дальний угол своей темницы.

— Я тебя выпущу, мишка, — едва слышно шепчу я. Мне его так жалко, такой сильный зверь, а сидит на цепи.

Теперь надо работу сделать. Бодрой походкой подхожу к вёдрам, хватаю одно ведро и едва не надорвался. Оно пустое больше тридцати килограммов, а с водой вообще не подниму. Опускаю миниатюрный веник в росу, встряхиваю на себя. Меня словно обдаёт горячим паром и в следующую секунду окунает в ледяную воду. Я едва не заорал от неожиданности, но почувствовал такой прилив сил как никогда в жизни.

Кот словно что-то ощутил, напрягся, вздыбил шерсть, долго смотрит на меня, затем вновь успокаивается, но взгляда с меня не сводит.

— И не надоело тебе меня охранять? Шёл бы лучше мышей ловить, — с насмешкой говорю я.

Внезапно Васька издаёт звук весьма похожий на человеческий голос, я в нём уловил что-то вроде:

— А не пошёл бы ты …

— Ты умеешь говорить? — у меня от удивления нижняя челюсть едва не грохнулась вниз.

На этот раз кот презрительно отворачивается, мягко прыгает на ступеньки крыльца и меняет дислокацию, а именно, запрыгивает на подоконник, его как раз осветили первые лучи встающего над горизонтом Солнца. Там он развалился и даже заурчал от удовольствия.

Пробую в новом своём состоянии поднять тяжеленное ведро и ахнул от неожиданности, на мой взгляд, оно стало лёгким как пушинка. Как здорово! Скидываю его в колодец, жду, когда оно наполнится водой, а затем без усилий вытягиваю наверх.

Обалдеть! Почти бегом несусь к тысячелитровым бочкам, выливаю, бегу набирать следующее. Но, через десяток, другой, вновь наваливается тяжесть и усталость. Окунаю веничек в росу, и опять возвращаются силы.

Я даже не понял, как набрал до самого верха две бочки. Затем, оглядевшись по сторонам, услышал хрюканье свиньи, наливаю ей в корыто воды. Меняю, ошалевшим от моего внимания зубастым гусям воду, в их импровизированном водоёме. Медведю плеснул чистенькой воды и даже умудрился погладить его за лохматый бок, а он не огрызнулся в ответ. Со столетним дубом пришлось повозиться, почти всю росу истратил.

Но вот он вздрогнул, жалобно скрипнул, неуверенно качнулся, словно не веря в свой крах и, с грохотом валится на землю, поднимая тучи из пыли, сучков, веток и листьев. Затем пилю его по одинаковым паленьям и складываю в дровницу. Набиваю её до самого верха и остаток пришлось складировать на заднем дворе.

Кот Василий, всё это время находится рядом со мной. Вначале его усатая морда была презрительно-наглой, затем, по мере продвижения работы он становится растерянным и удивлённым, кот потрясён моей работоспособностью.

Остаток дня я провожу в безделье, прохаживаюсь по двору, а кот, с угрюмым видом всё ходит за мной, недовольно топорщит усы, но уже не огрызается на меня как прежде и, когда я как бы невзначай провёл рукой по его спине, сделал вид, что ничего не произошло. В душе посмеиваюсь, я понимаю, что ему очень понравилась моя ласка, но он не хочет демонстрировать свои чувства. Впрочем, после этого случая, он стал более благосклонно смотреть на меня и даже, опять же, словно случайно, потёрся об мою ногу.

— Тебя бы вычесать и белый бантик повязать, стал бы ещё краше, — улыбаюсь я.

Кот вздыхает почти как человек, усы грустно опускаются, некоторое время он всё ещё по привычке ходит за мной, затем запрыгивает на подоконник и, свернувшись в калачик, сладко засыпает, демонстрируя всем своим видом, что я могу уносить отсюда ноги. Но я не тороплюсь, жду Бабу-Ягу, мне кажется, она может много рассказать интересного. То, что она меня захочет съесть после такого объёма проделанной работы, я сильно сомневаюсь и почти уверен, она даже похвалит меня.