Андрей Стригин - Кирилл Обломов и его невероятные миры

В предбаннике одеваюсь в чистые одежды, перепоясываюсь волшебной верёвочкой и выхожу во двор в тот момент, когда Баба-Яга заканчивает загонять в загон ужасных гусей. В сарае звякает цепь, медведь тяжело вздохнул, переворачиваясь с боку на бок, из глубины топей донёсся хохот кикиморы, филин ухнул, щёлкнул клювом и повернул в мою сторону голову. Я под постоянным присмотром, вероятно, помимо филина есть и другие кто за мной приглядывают. Стайка летучих мышей нахально проносится у самого лица, и я почувствовал злобное внимание с их стороны.

Баба-Яга шумно нюхает воздух, чует меня, оборачивается через плечо, затем ковыляет ко мне, опираясь на растрёпанную метлу.

— Как тебе баня, Кирюша? — она смотрит на меня, улыбается, но глаза злющие, словно у бешеной собаки.

— Спасибо, бабушка, — кротко отвечаю я.

— Банник с обдерихой не обежали? — в её голосе столько яду, что я едва не отравился.

— Да так, — неопределённо говорю ей, — сильно друг другу не мешали.

— Что выспрашивали? — старуха цепко держит меня на прицеле своих холодных глаз.

— Ничего неопределённого, — осторожно говорю я, — за чёрную курицу и хлеб с солью благодарили.

— С ними надо быть вежливыми, если, что не по ним будет, с живого кожу стянут, в печь затолкнут. Нраву они дикого и необузданного, живут старыми традициями и не приемлют ничего нового. А сейчас, Кирюша, иди в дом, покушаешь, а завтра старушке поможешь, эти две бочки, — указывает она огромные бадьи литров на тысячу каждая, — наполнишь водой из колодца, а если до обеда управишься — наколи дровишки, но сначала тот столетний дуб спили, а затем его на дрова и пусти. Вот, впрочем, и вся работа, — разводит она руки, — успеешь к вечеру сделать, можешь уходить, неволить тебя больше не буду, — ехидно посмеивается она, жуя нижними зубами верхнюю губу.

С неудовольствием смотрю на вредную старуху, но словно спотыкаюсь об её людоедский взгляд и поспешно говорю:

— Буду стараться, бабушка, но невольно бросаю взгляд за ограду из человеческих костей, там моя свобода, вот только выбраться необходимо до того как она решит меня сожрать.

— Вот эти слова мне по душе, — хвалит она меня, — надо хорошо работать и хорошо кушать. С этими словами она тихонько подталкивает меня метлой к дому, но этого было достаточно, чтоб я влетел в дверь как снаряд, брошенный из пращи.

Чёрный кот, но не такой ухоженный, как у Антонины Фёдоровны, яростно зашипел и хотел вцепиться мне в лицо, но получает между глаз метлою. — Как гостей встречаешь, Василий! — грозно крикнула Баба-Яга и с милой улыбкой обращается ко мне, — разбойник, недавно рысь так искусал, едва живая убежала. У Василия когти железные, а зубы острые и колдовать умеет, правда чуть-чуть, — ухмыляется она.

Кот, вздыбив шерсть, метнулся боком под кровать и злобно рычит, словно тигр.

— Скоро успокоится и даже играть с тобой будет … в кошки-мышки, — злобно хихикнула старуха.

Баба-Яга усаживает меня за стол. На удивление всё вкусно и питательно, только боюсь спрашивать, из чего приготовлены блюда. Смутно догадываюсь, супчик с лапшой не из курицы. Нечто вроде лягушачьей лапки выудил из тарелки и, закрыв глаза, проглотил. Если сильно не придираться, вполне достойно, французы, ведь, едят, а ещё деликатесом считают. Запечённый в углях уж, несколько подкачал — жестковат, надо было его ещё слегка пропечь. Но чай на душистых травах, с пирогами и диким мёдом, выше всяких похвал. С удовлетворением отметил про себя — жить можно.

— А что, бабушка, давно здесь живёте? — интересуюсь я, схватив крендель с маком и, наслаждаюсь, запивая его чаем.

— Сколько себя помню, столько и живу, — старуха неожиданно взгрустнула. — В своё время от Ивана Грозного скрывалась в этих лесах. Тогда я была ещё совсем юной девочкой, не более трёхсот лет набежало. С матерью смогли пробраться в самый центр топей, соорудили магическую защиту, вошли в контакт с местными и зажили более-менее. Вот только в один из дней появился необычный странник, как обычно хотели извести его, но зубы об него едва не сломали, великим колдуном оказался. Но он нас не стал убивать, а взамен на жизнь заставил Путь охранять от не прошеных гостей.

— А что за Путь? — мне так интересно, что даже забыл очередной раз взять крендель с маком.

— Путь к Волшебной Книге о Начале и Конце Мира, — с грустью изрекает она.

— Так значит вы Хранитель? — поперхнулся я чаем.

— О, оказывается кто ты, не простой путник, — с интересом глянула на меня старуха, — тоже за Волшебной Книгой пришёл. Что-то в последнее время зачистили к моим топям непрошеные гости. Вот недавно мужчина приходил, справится с ним, не смогла, героем оказался. С героями всегда сложно, им благоволят боги, — тяжко вздыхает Баба-Яга, — пришлось указать дорогу, иначе изрубил бы меня топором, но направила его через центр топей, где на дне трясины живёт моя мать, надеюсь, за ногу его поймает, или уже поймала, — мстительно заявляет она, с неудовольствием почесав нижними зубами крючковатый нос. — А зачем тебе, внучок, эта Книга, великим колдуном хочешь стать? — ехидно улыбается она.