Д Штольц - Удав и гадюка

— Латхус, освободи эту женщину от бриллиантового ожерелья.

Кажется, к Сапфо ненадолго вернулся разум, и она уж было схватилась в отчаянии за золотое украшение вокруг шеи, чтобы снять, но Латхус успел первее. Он намотал цепь на руку. Горло оказалось в тисках. Сапфо захрипела и задергалась в объятьях наступающей смерти. Поломанными пальцами она еще тужилась поддеть цепочку, но ее бесполезные попытки заставляли Иллу улыбаться еще шире. Когда цепь не выдержала и с тихим бряцаньем лопнула, уже пальцы Латхуса обвились змеей вокруг сделавшей вдох женщины. Противно заскрипели кожаные перчатки. В конце концов, некогда изящное и упругое тело замерло в отвратительной позе. Воцарилась жуткая тишина. Советник перевел взгляд в сторону другой комнаты, откуда глядели дрожащие веномансер, маг и Юлиан под охраной Тамара.

— Тамар, приведи раба, — расслабленный и слегка насмешливый голос прозвучал, как смертельный приговор.

Юлиана подтолкнули в спину, и он безропотно повиновался — в комнате было два представителя культа Раум, которые знали свое ремесло. И еще с несколько десятков стражников снаружи. Остановившись у трупа Сапфо, раб посмотрел на Иллу. Тот весело и мерзко улыбался, как палач.

— Это создание показало, где ее истинное место. Но ее кровь на твоих руках, — произнес Советник. — Если бы ты не ответил на ее непотребный и похотливый взор своим, эта шлюха была бы еще жива. Ты посмел поднять свои наглые глаза на то, что принадлежит мне также, как и ты — и за это будешь наказан.

Илла замолк и уставился в ожидании на немого и мрачного раба.

— Где твой ответ, раб?

— Я виновен в случившемся, но что толку мне молить вас, если вы все уже рассудили?

Юлиан покосился на отстегивающего с бедра плеть Латхуса, с радостью понимая, что Советник решил отделаться телесным наказанием.

— Десять ударов плетью ему, Латхус.

Что такое десять ударов плетью в сравнении с тем, что надумал сам себе Юлиан? Что такое десять ударов плетью в сравнении с тем, что способен выдумать такой искусный мучитель, как Илла? Когда раба стала кусать плеть, тот, сдерживаясь от вскриков, чтобы не доставлять удовольствие всем окружающим, заметил, что Латхус бьет не так сильно, как мог бы. На полпути его рука намеренно замедлялась, и кнут хлестал уже по инерции, не оставляя рассеченных кровавых полос.

— Раба в малую гостиную, а это… уберите, — сухо произнес старик после наказания, указав на труп Сапфо, а потом обратился уже к слуге. — Принеси пару графинов.

Прислуга растворилась в ночи, направляясь к подвалу, где, как узнал недавно Юлиан, содержали пару живых людей. Встревоженным взглядом маг Габелий посмотрел на своего молодого соседа по комнате, к которому уже успел привыкнуть, пока Дигоро с ядовито-довольным видом от вечернего зрелища уже поднимался на третий этаж. Под присмотром Латхуса северянин вместе с Иллой зашли в гостиную, в то время как Тамар остался внизу, у тела. Юлиан встал в углу и уставился мрачным взглядом в пол, чувствуя, как горит спина.

Когда внесли два бокала и пару стеклянных графинов с теплой кровью, а дверь в гостиную закрылась, Илла внимательно посмотрел на раба.

— Садись, — указал он на диван через столик от себя.

Все такой же немой и с застывшим холодным взглядом Юлиан кивнул. Он присел, привычно перемешал кровь специальной палочкой в графине, чтобы обнаружить осевший на дне яд, и сделал глоток из своего бокала. Затем налил и Советнику. И лишь тогда присел на край дивана, как полагалось рабу, и постарался усмирить дрожь.

— Ты заметил, что Латхус бил тебя много слабее надсмотрщика?

— Заметил, — затем Юлиан добавил, на всякий случай. — Спасибо.

— Не расточай благодарности понапрасну. — Илла полюбовался сверкающей рубинами кровью в граненом бокале и отпил. — Абесибо интересовался, как ты поживаешь и не пытался ли сбежать. Вчера, во время бала, изрядно напившись вина, он предложил выложить за тебя золотыми двадцать тысяч сеттов.

Томясь в ожидании, северянин остался нем.

— Ты, верно, думаешь, раб, что если ты не поддался чарам этой шлюхи, то угроза быть проданным для тебя миновала, и я уверился в твоей преданности?

— Я держу свою клятву, достопочтенный Ралмантон.

— А еще ты пытаешься усыпить мою бдительность своим немногословием, прячешь обман под маской беспристрастности, — Советник, смакуя алую кровь, лукаво улыбнулся. — Я всю жизнь провел среди лжи и лицемерия, и чувствую, как от тебя разит враньем. И когда я учился обманывать, то тоже, боясь правды, поначалу использовал немоту в качестве оружия.