Д Штольц - Удав и гадюка

— Они заботятся о Вашей безопасности.

— Они следят, чтобы я знала свое место, — Сапфо сначала кисло улыбнулась, но потом ее лицо довольно засияло, когда Юлиан отложил книгу и погладил ее пальцы своими.

— Если сойти с места, то… это может быть опасно.

От нее изумительно пахло. В безумный букет сливались страсть, корица и порок, и, спустя пару минут молчаливых поглаживаний руками друг друга, не в силах сдерживаться, Юлиан увлек женщину к себе на колени. Как бы невзначай Сапфо с улыбкой хищницы скинула одну бретельку с плеча, а веномансер, поглаживая и целуя полные губы, сдвинул другую. Плотный ворот из лент, переходящий в пояс, мешал платью упасть, и Юлиан принялся судорожно распутывать его. Потом замер в нервной дрожи, борясь с желанием, которое накрыло с головой. Сапфо приоткрыла глаза и, глядя на нерешительного мужчину, хитро усмехнулась.

— Ты боишься калеку, который сейчас во дворце? — прошептала Сапфо.

Ленты, обвивающие шею и грудь, упали вместе с верхом платья. Юлиан то жарко гладил женщину по бедрам и между ними, то осыпал поцелуями упругую грудь, то останавливался.

— Нет, подожди… Подожди… — в конце концов, с трудом, силясь, выдавил из себя Юлиан. — Это неправильно, Сапфо.

Сапфо сводила с ума: запахом, касаниями, видом. Мысленно Юлиан уже раздел ее целиком, уложил на кушетку, придавил и наслаждался молодым красивым телом. Но… Что-то внутри кричало, и веномансер задрожал, изнывающий от страсти, желания и напряжения. Закрыл глаза. Тяжело задышал, как умирающий от боли человек. Нельзя, не надо… Недовольно наблюдая, как Юлиан пытается убрать суккуба с колен, Сапфо обняла его за шею и, чувственно потираясь почти нагим телом, поцеловала мягкими губами.

— Неужели тебе нравится получать только тех женщин, которых купит тебе охранник? — язвительно прошептала куртизанка, чувствуя, что мужчина вновь поддался ее чарам, и затем добавила. — Этот убогий, не способный даже удовлетворить женщину… Он думает, что покупает за золото все и всех.

Юлиан положил руки на талию Сапфо, та хищно и томно улыбнулась и потянулась к кушаку шароваров. Однако, вместо того, чтобы прижать суккуба к себе, веномансер приподнял ее и усадил рядом.

— Что? — неверяще прошептала Сапфо, вновь закидывая на него ногу, но вместо этого встретила лишь отказ. — Ты… Ты трус что ли? Этот гнилой труп там, во дворце…

— Сапфо… — Юлиан поднялся с софы, дрожа. — Не глупи… Мы оба обязаны ему, я — жизнью, а ты — всем. Так не делается, Сапфо… Так неправильно.

— Всем? — сначала вскрикнула Сапфо, но потом одернула себя и зашипела. — Я… Я не получала мужской ласки больше пяти зим! Я… Да я испытываю отвращение каждый раз, как касаюсь его… Этих жутких язв, гноя! Он — немощный урод, златожорец и просто… урод! У него повсюду гниль, гниль, это не мужчина, а ходячее болото с булькающими и смердящими органами. Я хочу нормального мужчину, а не лежащего в кровати мертвеца!

— Сапфо… — слова суккуба подействовали резко отрезвляюще, и Юлиан уже стоял напротив ощерившейся и злой из-за отказа женщины. — Ты не понимаешь, что говоришь. Иди к себе домой, выспись и успокойся. Ты пьяна.

— Да как ты смеешь!

Суккуб подскочила с кушетки и трясущимися руками поправила платье.

— Ты… Ты трус! Тряпка, об которую ноги вытирают! — шипела суккуб. — Иди, нюхай его платья, как пес! Вылизывай перед ним дорогу!

Юлиан развернулся. Все в нем болело и кипело от неудовлетворенности мужских желаний, и он, стиснув кулаки и качаясь, пошел к выходу из библиотеки. Прошелестели страницы. В голову Юлиану прилетела книга, ударила острым краем по затылку и упала на пол, разорвавшись в переплете. В веномансере заклокотала уже не страсть, а ярость, но трогать Сапфо ни в коем случае было нельзя — любой синяк на теле куртизанки Илла растолкует не в пользу Юлиана. Поэтому вампир поднял порванную книгу и пошел шатающимся шагом наверх, к себе.

Сама Сапфо решила, что книги будет мало, и догнала мужчину уже в коридоре. На спину и плечо раба обрушилась череда быстрых и неразборчивых ударов. С лицом, растерявшим от гнева всякую красоту, Сапфо остервенело кидалась приступами на высокого мужчину и била. Одновременно с этим ее милый и красивый рот, созданный для жарких поцелуев, извергнул из себя настолько отборную брань, что у Юлиана невольно зашевелились волосы от того, что Сапфо вообще знала такие слова. Сапфо бросалась и шипела, пьяная и безумная, а веномансер безуспешно пытался привести ее в чувство.