Goblins - О бедном монахе замолвите слово

На прощание я пожал животине пятак, он чуть не откусил мне пальцы, в общем, расстались мы если не друзьями, то уж точно не смертельными врагами. Образ животного, получившего разрешение на отбытие, начал размываться, и блекнуть. Я успел подумать, что дед мне все-таки наврал, и со зрением у меня теперь проблемы, но нет: спустя несколько мгновений размытый силуэт превратился в тень, и вскоре растворился совсем, а у меня просто дьявольски зачесалась правая рука, на которой под слоем грязи начал проступать сложный узор, вроде как татуировка.

«Не чешись, таракан! Это знак связи с духовным зверем, на практиках низшего уровня он так и отображается. Станешь сильнее — этих узоров будет не видно».

Я скрипел зубами и терпел: рука от костяшек кулака и до плеча чесалась и жглась так, что растворились ощущения от царапин, синяков, растяжений и прочих побоев, полученных мною в славном путешествии туда и обратно.

Тем временем, в дверь забарабанили.

— Мастер! Мастер Дао! С вами все в порядке? — послышалось из-за двери.

— А ну, отойди, — раздался голос милой Ванкси. — Надо выбить дверь, вдруг там происходит что-то плохое! Отойдите все! Сейчас эта сестра откроет нам путь!

После чего дверь немного содрогнулась, раздался звук, как будто от упавшего мешка с опилками.

— Ради какого демона делать такие крепкие двери? — снова обозначилась Ванкси из коридора. — Несите сюда скорее что-нибудь твердое и тяжелое!

Высаживать дверь в номер не пришлось — я поспешил отпереться сам, и в комнату тут же ввалилась прихрамывающая Ванкси, хоть и растрепанная со сна, но весьма бодрая. За ней толпилась прислуга гостиницы со свечами и лампами, освещавшими их нервные и испуганные лица. Девушка осветила меня тускловатой лампой и внимательно осмотрела.

— Ли! Ты сам с кладбища выбрался, или тебя выкопал кто? И что вообще у тебя происходит? Такой ужасный грохот, и… — тут она принюхалась, — Такой ужасный запах!

— Это… Хм. Это пилюли, да. Все это — пилюли, — ничего более внятного и правдоподобного у меня не придумалось.

— Учитель Дао, так вы готовили пилюлю?! — донеслось от кого-то из прислуги. Народ, собравшийся в коридоре, даже локализовав источник ночного беспокойства и убедившись, что все в порядке, расходиться не спешил. — Но такому старому мастеру, как Ли-лаоши, должно быть известно, что алхимией и практикой искусств следует заниматься исключительно в предназначенных для этого местах, а не в гостиницах! И, ради Будды, что произошло с этой великолепной комнатой???

Насчет великолепности я бы поспорил, да и насчет комнаты тоже. Так себе чулан. Но уж, что есть, то есть: уделали его мы со свином знатно.

— Мне пришла в голову одна замечательная идея, и я не смог дождаться утра, чтобы воплотить ее в жизнь. Этот старик приносит всем свои глубочайшие извинения за шум и беспокойство.

— Так ты всего лишь готовил пилюлю?! — грозно вопросила меня Ванкси, — И это вот все, — она обвела рукой бардак, — Из-за пилюли?

— Не просто пилюли! Это особое средство, я назвал ее Пилюля Мощи Кабана!

И знаете, мне поверили.

Дух Мощи Кабана витал в комнате и стремительным порывом вырывался в коридор, заставляя присутствующих зажимать носы. Кто смеет сомневаться в искренности слов этого старика, если от густого, как соус Чу Хоу, запаха свинарника непривычных к этому постояльцев и обслуги корчило, словно бесов от звуков храмового гонга. Ну а последствия стресса этого самого Мощного Кабана совочком не убрать, понадобится лопата и самое большое ведро, какое они смогут найти.

— Так! — повелительным взмахов тех лохмотьев, которые остались у меня от рукава я остановил возжелавшего продолжить дискуссию служителя гостиницы. — Вот, это вам за уборку номера и сломанный стол, — с этими словами я покопался в кармане, и на ладонь слуги шлепнулся здоровенный комок жирной и влажной (но очень полезной и, несомненно, духовной!) грязи из озера. — Где-то здесь монеты, их хватит заплатить за ущерб. Сдачу оставь себе. И да, принесите мне новую одежду!

«А как ты назовешь своего нового слугу, ученик?», — вопросил меня учитель, когда я чистый и умытый, и в чистой, хотя и немного поношенной (зато, целой!) рубахе сидел на балконе гостиницы, и, созерцая звездное небо, попивал чай. — «Ты обязательно должен дать ему имя».

— Безусловно, сегодняшний день — лишь начало его долгого и славного пути, который будет наполнен битвами, приключениями, подвигами и прочими разными достойными делами, — ответил я старику. — И теперь среди всех практиков и простых жителей нашего континента он будет известен, как Свинья!