Саша Ино - Нежность. Том 1

Я же не буду слабым?

Я не уверен. Теперь ни в чем не уверен. Цепи быстро проникли в мою черную кровь… Слишком быстро и весьма неожиданно.

Господи, что я сделал…

Вдыхаю аромат черных лилий, собранных в букет. В детстве я любил обрывать им головки, заставляя на моих глазах увядать морщинами лепестки. Красота, обреченная на смерть. Надеюсь, им не было больно, когда они истекали росой будто бы кровью.

Тау…

Мне было приятно увидеть, как он прогнал своего брата ради меня. Чертовски возбуждало, что он, выбирая между нами, отдал предпочтение мне. Сила цепного очарования завораживает, но от близости к душе Тау я почувствовал себя искренне счастливым.

Тау…

Стал столь родным… Тау, ты заставляешь меня терять самообладание, ты даришь мне смысл завтрашнего дня.

Но…

Я должен тебя убить. Прости.

Даже, если мне больше не одиноко от ощущения нашего искусственного родства, я все равно должен думать о стране, кидая к ее ногам свое счастье. Выбирая между Тау и собой с Архатеем, я отдаю предпочтение второму. Я выбираю Архатей!

К тому же… Тау нужен не я. Не я… Вся моя душевная буря не взаимна. Даже под действием сильного заклятия, никто не проявляет интереса к брошенному правителю Архатея. Так странно, как будто я пустое место. Сумеречный образ сестры заменил меня живого… В глубине души меня это задевает острым крюком обиды.

Терплю…

Всегда все терпел.

Ради сестры, ради Архатея, ради отца… Несправедливо.

Исчезни цепь, и Тау явно послал бы мои скромные притязания на его общество подальше на север к полярной звезде. Он враг.

Ну, почему же из всего населения земного шара, именно он убил мою тоску и грусть…? Так странно. Во всем виноваты цепи. Цепи, цепи, цепи… Я самый сильный колдун, но я ничем не могу себе помочь. Моя магия бессильна против моих же эмоций.

— Что ты делаешь брат? — знакомый колокольчик голоса Евы выводит меня из ступора.

И с каких пор стало модным подкрадываться!?

Оборачиваюсь.

— Ничего… — я слишком напряжен.

— Ты весь дрожишь, что с тобой?

Она напугана, но вот только чем… Отнюдь не моим состоянием. Кажется, моя сердобольная сестра боится, что я замыслил что-то коварное и бесчеловечное.

Ева… Почему? Почему тебя больше волнуют жизни окружающей серости, нежели самочувствие твоего родного брата? Посмотри же на меня, обрати свой взор на мое любящее сердце… Ева, Ева, что ты оставила для меня в своей большой, как вся вселенная, душе? Неужели только жалость…

— Все в порядке. Бессонница, — я провожу пальцем по нижней губе.

Глупая привычка.

— Почему наследник Эф отказался возвращаться? — она тревожится за Тау.

— Я не знаю.

Вру.

— Я не верю, слишком хорошо тебя знаю. Какой черный фарс ты опять устроил? — глаза Евы затемняет подозрение и раздражение.

— Фарс? — я пожимаю плечами, — Мне просто грустно.

— Достаточно, Касандер. Тебе вечно скучно, но вокруг тебя не марионеточные куклы, которыми можно управлять, разыгрывая на самодельной сцене жестокие представления. Затея с перемирием была отличным поводом наладить отношения с родом Биа-Хатерия. Но ты ведь изначально замыслил коварный план. Так?

Как несправедливо, Ева. Как плохо ты обо мне думаешь. А ведь я искреннее, нежели, кажется. Или я не заслуживаю веры даже от родной сестры?

— Ты неправа, я устал…

— Устал? Сложи с себя полномочия правителя, — ее праведная страстность заставляет закусить губу.

— Я не могу, Архатей нуждается во мне. Я все делаю ради него.

— Или своего самолюбия, опьяненного жаждой власти?

— Я не пьян, — усмехаюсь, — Я просто устал. Обними своего братика, уйми мою печаль. Прошу…

— Касандер, я не намерена играть с тобой в игры. Брат, что ты творишь?

Она упирает руки в бока. Маленькая миниатюрная ярость. Ева сейчас прекрасна.

Провожу ладонью по ее щеке.

— Я творю нашу победу. Я должен.

Она отстраняется.

— Отпусти Тау, не упускай возможность помириться с домом Биа-Хатерий!

— Помириться… Они нас люто ненавидят.

— Так измени их мнение, покажи, что мы не такие, как отец.

— Ева, — мой голос проваливается в пустоту, — Наш отец был королем Архатея, он дал нам все, и нам абсолютно не в чем его винить. Даже в своих шрамах, оставленных его воспитательской плеткой, я не обвиняю отца. Он был вынужден так поступать… А ты сейчас вторишь эфийцам… Говоришь, как предатели оппозиционеры.

— Так казни меня! Держись политики отца, если ты его так защищаешь и одобряешь! — сестра пылает решительностью.