Стефани Гарбер - Караваль [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Спущусь вниз, чтобы выяснить, нет ли у хозяйки другой свободной комнаты.

– А что, если нет? – крикнул ей вдогонку Хулиан.

– Тогда буду спать в коридоре.

Благовоспитанный молодой человек запротестовал бы, но Хулиан таковым не был. Скарлетт услышала, как что-то мягко шлепнулось на пол – скорее всего, его рубашка – и потянулась к стеклянной дверной ручке.

– Да подожди ты!

У ее ног приземлился окаймленный золотом квадратик. Точнее, конверт, помеченный ее именем, изящным почерком выведенным на лицевой стороне.

– Нашел это на кровати, – пояснил Хулиан. – Полагаю, это твоя первая подсказка.

Как говаривала бабушка Скарлетт, вселенная Караваля – это гигантское игровое поле магистра Легендо. Он слышит каждое произнесенное в его владениях слово – даже шепотом! – и замечает любую промелькнувшую тень. Самого распорядителя Караваля никто никогда не видел – а если и видели, то не подозревали, что это он, – но, пока длится игра, от его ока не ускользала ни единая мелочь.

Выйдя в коридор, Скарлетт готова была поклясться, что ощущает на себе пристальный взгляд Легендо. Свечи в лампах вдруг вспыхнули ярче, как широко распахнутые от любопытства глаза.

Конверт, который она держала в руках сейчас, ничем не отличался от полученных ею ранее: та же кремовая бумага с золотым краем, тот же ореол таинственности.

Когда Скарлетт вскрыла его, на ладонь ей упали несколько розовых лепестков и изящный ключик из зеленого стекла, похожий на тот, которым она отперла дверь своей комнаты, только с цифрой «5». К ключу тонкой черной ленточкой была привязана карточка, на которой значилось имя: «Донателла Дранья».

Скарлетт почувствовала себя так, словно вместо первой подсказки получила от Легендо еще один подарок – наравне с нарядным платьем и приглашениями на Караваль. В часовой лавке ей с трудом верилось в собственную уникальность, но теперь в самом деле готова была признать, что Караваль осенил ее своими волшебными чарами, и что магистр выделяет ее из числа прочих гостей, раз решил указать, где находится ее сестра. На мгновение Скарлетт показалось, что мир засиял более яркими красками, и ее действительно ждет светлое будущее.

Поспешно миновав коридор, она оказалась у лестницы и взбежала на третий этаж. Комната под номером «5» располагалась сразу за номером «11»: зеленая ручка на квадратной бирюзовой двери напоминала драгоценный камень, роскошный и крикливый. Как раз во вкусе Теллы.

Вставив ключ в замочную скважину, Скарлетт услышала, что с той стороны кто-то громко дышит, и рассудила, что едва ли это ее сестра. Чувствуя, как по шее ползет серовато-рыжая тень беспокойства, она приложила ухо к двери.

Бух!

Что-то тяжелое грохнулось на пол. Следом раздался стон.

– Телла… – Скарлетт взялась за ручку. – Ты цела?

– Скарлетт? – Голос сестры звучал сдавленно. Она как будто запыхалась.

– Да, это я! Сейчас войду!

– Нет! Не надо!

Последовал еще один глухой удар.

– Телла, что у тебя там происходит?

– Ничего… Просто… не входи.

– Если с тобой что-то случилось…

– Ничего не случилось. Но я… занята. – Телла умолкла.

Скарлетт не знала, как поступить. За дверью явно творится что-то неладное! И голос у Теллы странный.

– Скарлетт! – громко и возмущенно вскричала Телла, как будто увидела, что старшая сестра снова тянется к ручке. – Только посмей открыть эту дверь, и я с тобой до конца жизни разговаривать перестану!

Ей вторил другой, более низкий голос, определенно принадлежащий молодому человеку:

– Слушай, что сестра тебе говорит, – велел он.

Рикошетом отскакивая от искривленных стен коридора, эти слова обрушились на Скарлетт, подобно непрошенному порыву ветра, терзая не прикрытые одеждой участки кожи.

Шагая прочь, она ощущала пять разных ягодных оттенков собственной глупости: все это время она переживала о Телле, а той было на нее плевать. Она, вероятно, о старшей сестре и не вспоминала. Теперь, в постели с мужчиной, и подавно.

Скарлетт уверяла себя, что удивляться тут нечему. Нрава Телла всегда была необузданного и постоянно искала приключений. Но не сумасбродство сестры ранило больнее всего, а осознание того, что, хотя для нее младшая сестра – самый дорогой человек на свете, сама Телла ее чувств не разделяет.

Покинув семью, Палома, казалось, забрала с собой все самое доброе, что еще оставалось в душе мужа. Правила, которые губернатор Дранья стал устанавливать для дочерей, превратились из строгих в суровые – как, впрочем, и кара за непослушание. Останься Палома на Трисде, жизнь ее дочерей сложилась бы совсем по-иному. Скарлетт поклялась, что никогда не уподобится матери и не бросит Теллу. Что будет оберегать младшую сестренку. Хоть сама она была всего на год старше, не могла доверить заботу о Телле никому другому – а по мере взросления сестер становилось очевидным, что сама о себе Телла позаботиться не в состоянии. Чрезмерной опекой Скарлетт, увы, избаловала ее и вырастила эгоисткой, привыкшей ставить собственные интересы превыше прочих.