Стефани Гарбер - Караваль [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Голос Хулиана сделался глухим от эмоций.

– Я знаю, что причинил тебе боль, но, прошу, дай мне еще один шанс.

Казалось, Хулиан хочет дотронуться до нее, и Скарлетт обрадовалась бы, если бы он так и сделал, но сперва нужно было осмыслить услышанное. Будь Хулиан в самом деле Легендо, ей было бы куда проще возненавидеть его за все, через что он заставил ее пройти. Но теперь, зная, что он – брат истинного магистра Караваля, она совершенно растерялась.

Она отстранилась, чтобы избежать прикосновения его руки, и он уязвлено понурился. Конечно, ему было больно, но он попытался скрыть это, потерев ладонью подбородок. Сейчас он был чисто выбрит и выглядел моложе, чем во время игры, но…

Скарлетт застыла. Она только теперь заметила, что оставленный ее отцом шрам никуда не исчез: он тянулся тонкой рваной линией через всю щеку к уголку глаза. Она-то полагала, что, раз Хулиан чудесным образом воскрес, то и рана его исчезнет сама по себе, будто и не было событий той страшной ночи.

Перехватив ее пристальный взгляд, Хулиан ответил на невысказанный вопрос:

– Хоть я и не могу умереть во время игры, полученные раны все же оставляют шрамы.

– Я этого не знала, – пробормотала Скарлетт.

Она не хотела встречаться с Хулианом из опасения, что для него, в отличие от нее, игра не была подлинной. «Караваль представляет собой переплетение реальности и вымысла», – говорила Телла и, возможно, была права.

– Мне очень жаль, что мой отец так с тобой обошелся.

– Я знал, на какой риск шел, – ответил Хулиан. – Если именно поэтому ты теперь так отчаянно меня сторонишься, прошу: не нужно ни о чем сожалеть!

Скарлетт снова отыскала глазами его шрам. Она всегда считала Хулиана красивым, а теперь, благодаря полученному настоящему шраму он и вовсе сделался в ее глазах неотразимым. Эта отметина напоминала ей о его храбрости и самоотверженности, а также о том, что он внушил чувства, которых она никогда прежде не испытывала. И пусть он не был тем юношей, каковым она его считала на протяжении игры, но и незнакомцем определенно не являлся. Все его поступки совершались ради блага брата. Если кто и может его за это осудить, то уж точно не Скарлетт.

– В жизни не видела ничего прекраснее твоего шрама.

Хулиан посмотрел на нее широко раскрытыми глазами:

– Так ты меня прощаешь?

Скарлетт заколебалась. Если хочет уйти, то сейчас самое время. Телла пообещала, что по желанию Скарлетт после бала они могут навсегда позабыть о Каравале и начать новую жизнь на другом острове или даже переберутся на континент. Прежде Скарлетт опасалась, что не сможет сама о себе позаботиться, но после игры убедилась в обратном. Им с сестрой любая задача по плечу.

Однако, глядя на Хулиана, Скарлетт не могла отрицать, что он тоже ей нужен. В памяти всплыли все те причины, по которым она его полюбила. И дело было не только в его привлекательном лице или улыбке, при виде которой у нее в животе словно начинали порхать бабочки. Куда важнее были жертвы, на которые он пошел ради нее, и та настойчивость, с которой убеждал ее не опускать руки и не сдаваться. И пусть она не знает его так, как ей бы того хотелось, в одном сомневаться не приходилось: она все еще его любит. Конечно, можно распрощаться и уйти, но из боязни рисковать она слишком долго отказывалась от того, что было всего милей ее сердцу.

Вместо ответа на его вопрос Скарлетт коснулась его щеки. Чувствуя, как покалывает кончик пальца, как по руке бегут мурашки, она прочертила линию от уголка его приоткрытого рта к краю глаза.

– Я тебя прощаю, – прошептала она.

Хулиан на мгновение закрыл глаза, коснувшись кончиков ее пальцев своими черными ресницами.

– На этот раз я действительно обещаю, что больше не буду тебе лгать.

– Нет ли у вас правил, касающихся общения с людьми, которые не являются частью Караваля? – спросила Скарлетт.

– Правила меня не слишком заботят.

Хулиан провел прохладным пальцем по ее ключице, а другой рукой очертил изгиб шеи, заставив сердце Скарлетт забиться быстрее при воспоминании об их прошлом поцелуе, безупречном и отчаянном. С тех пор она жаждала новой встречи с его губами и руками.

Скарлетт не смогла бы ответить, кто кого первым поцеловал. Их губы яростно слились воедино, и она ощутила вкус ночи, пробуждающей новый день, вкус сплетенных воедино конца и начала.

Скрепляя данное мгновение назад обещание, Хулиан поцеловал Скарлетт как в первый раз, прижимая к груди и путаясь в лентах ее платья. А она запустила пальцы в его шелковистые волосы. В некотором отношении он являлся для нее такой же загадкой, как и когда они только познакомились, но в ту секунду ей было не до вопросов. Она бы не возражала, если бы ее история закончилась прямо сейчас, в сплетении губ, рук и цветных ленточек.