Рошани Чокши - Бронзовые звери [litres]

– Кто-нибудь видел его с тех пор, как мы сели в поезд? – спросил Гипнос.

Зофья покачала головой. Она знала, что Северин показал им их места, а затем ушел, заглядывая в остальные купе.

Энрике вздохнул.

– Думаю, из всех нас ему тяжелее всего… ведь он…

– Любил ее?

Зофья резко вскинула голову, увидев Северина. Он стоял с непроницаемым лицом, засунув руки в карманы.

Энрике покраснел.

– Северин, я…

– Это правда, – сказал Северин. – Да, это больно, но се ля ви. – Друзья молча смотрели на него.

– Представляете, я купил для нас целый вагон, но вы втроем все равно забились в одно купе, где едва хватает места для двух человек, – заметил Северин.

– И все равно… мы могли бы еще немного потесниться, – сказал Гипнос, подвинувшись к окну. – Хочешь присоединиться?

Северин уставился на тесное сиденье. Поначалу Зофья подумала, что он развернется и уйдет, но он этого не сделал, а медленно опустился рядом с Гипносом.

– Именно этого ей бы и хотелось, правда? – спросил Северин.

Они немного помолчали, а затем Энрике сказал:

– Думаешь, Лайла пожелала бы сидеть в тесном купе, пропахшем ужасными духами Гипноса? Сомневаюсь.

Гипнос задохнулся от негодования.

– Да как ты смеешь? Eau du Diable Doux — редкий, желанный многими аромат, который доступен только нескольким избранным.

– Возможно, потому что в большом количестве эти духи обожгли бы носы большей части населения.

Зофья расхохоталась. Даже Северин улыбнулся. Улыбка была мимолетной, но все же. Четверо друзей смотрели, как за окном льет дождь. Зофья не могла сказать, что счастлива. Лайла исчезла, а судьба Хелы по-прежнему давила на нее неизвестностью, но Зофья надеялась на лучшее будущее. Это будущее было неясным, но как сказал Энрике, они станут прояснять это день за днем.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ,устраиваясь в своих номерах в Эдеме, Зофья обнаружила записку в лаборатории.

ОЧЕНЬ СРОЧНО ТЕЛЕГРАММА ДЛЯ МАДЕМУАЗЕЛЬ ЗОФЬИ БОГУСКА ОТ МИСТЕРА И МИССИС ИСААК КОВАЛЬСКИ

Ковальски?

Зофья не знала эту фамилию. Она застыла, чувствуя, как ужасная паника перед неизвестностью подбирается к ее мыслям.

Нет, – сказала она себе.

Она глубоко вздохнула, открыла глаза, принимаясь пересчитывать знакомые перегонные кубы и колбы вокруг нее. А затем, распрямив плечи, Зофья вышла из лаборатории и направилась в главный вестибюль.

За последние несколько дней Эдем сильно изменился. С тех пор, как новость о гибели Сотворенных объектов по всему миру разнеслась повсюду – некоторые из них взорвались и даже ранили людей, – из Эдема удалили почти все Сотворенные предметы декора. Теперь главный вестибюль выглядел аскетично, освещенный десятками свечей. Черный мрамор на полу заменил отполированный до блеска паркет, и, казалось, что, входя в вестибюль, гости ступают по черному ночному небу. Северин распорядился убрать люстры на потолке, и теперь все его пространство занимало ковровое покрытие в виде буйной зеленой растительности. Белые цветы росли вниз бутонами, а толстые лозы обвивали колонны, поддерживавшие витиевато украшенную лестницу.

Зофья прошла через вестибюль мимо богато одетых гостей, ее сердце едва не выпрыгивало из груди. Что же в этой телеграмме? И от кого она?

Слуга Северина приветствовал ее легким поклоном.

– Мадемуазель Богуска, чем могу вам помочь?

– Мне пришла телеграмма, – сказала Зофья.

– Ах да, – сказал он, порывшись в кармане жакета. – Вам больше ничего не нужно?

Зофья дрожащими руками взяла телеграмму.

– Не могли бы вы сообщить месье Меркадо-Лопесу, что я жду его здесь?

– Конечно.

Слегка кивнув, слуга удалился, оставив Зофью с телеграммой в руке.

Зофья жалела, что не могла притвориться, будто не видела записки на своем столе в лаборатории, но это было все равно, что снова потерять письмо Хелы, а ведь она прекратила прятаться от того, что не могла контролировать.

Возможно, ей не зря прошлой ночью снился сон о Лайле. В этом сне они сидели на высоких табуретках на кухне Эдема, макая изумительные сахарные печенья в горячее молоко.

Ты знаешь, что произойдет дальше? – спросила ее Зофья.

Лайла покачала головой. Это неизвестно мне так же, как и тебе.

Но ты, похоже, не боишься , – заметила Зофья.

Все, что я могу, – это надеяться на нежданную радость, и если она вдруг обернется тьмой, что ж, свет ведь никогда не исчезает навсегда.

Затаив дыхание, Зофья разорвала конверт. Внутри оказался маленький листок кремовой бумаги.