Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

– Спасибо, – выдавливаю я, сосредоточившись на пятне на ковре. Как бы сильно я ни хотел услышать от нее эти слова, их нелегко осознать или принять.

Она крепче сжимает мою руку, заставляя меня поднять голову. У нас с ней одни глаза. Пылающая бронза.

– Я жила во время правления четырех королей. Я знаю, что такое величие – и самопожертвование, – когда это вижу, – говорит она. – Твой отец бы гордился тобой. В конце концов.

Когда Джулиан и Сара наконец входят в комнату, они тактично не замечают, что у меня покраснели глаза.

Когда члены делегаций одеты не в форму, а в праздничные наряды, легко притвориться, что это обычная вечеринка. Не очередное собрание, завуалированное шелком, ликером и бродячими тарелками с крошечными закусками. По крайней мере, Монфор не такой суровый, как старая Норта или ее двор. Мне не нужно ждать, пока меня объявят, и я спускаюсь в большой бальный зал вместе с остальными делегатами. Все мы двигаемся как косяк разноцветных сверкающих, словно драгоценные камни.

Комната не сравнится ни с Белым Огнем, ни даже с Залом Солнца. Королевские особы знают, что такое роскошь, но я почти не возражаю. Вместо белой лепнины и картин в позолоченных рамах в длинном бальном зале полированные деревянные арки и блестящие окна из граненого стекла, выходящие на освещенную лучами заходящего солнца долину. Огонь заката отражается в зеркалах, отчего комната кажется больше и величественнее, чем есть на самом деле. Над головой чугунные обручи украшены сотнями свечей, мерцающих золотым пламенем. Не менее шести каминов, все из необработанного камня, излучают приятное тепло, согревая просторную комнату. Я чувствую каждый из них на грани моего восприятия и высматриваю в зале знакомые лица.

Легче всего было бы заметить братьев Мэры и Килорна благодаря их росту. Их еще нет, так что, скорее всего, ее нет тоже. Премьер-министр, конечно же, приветствует делегатов, когда они входят в зал. Кармадон с гордым видом стоит рядом с ним, жестом подзывая слуг, когда они проходят мимо. Я наблюдаю, как он почти насильно кормит одного из нортанских дворян крошечной закуской из лосося.

Эванжелину, должно быть, освободили на этот вечер от ее обязанностей телохранителя. Они с Элейн подходят к струнному оркестру, который еще только разогревается перед вечером. Когда скрипач поднимает свой инструмент, пара начинает танцевать в идеальном ритме. Как и всегда, Эванжелина великолепна – и выглядит весьма устрашающе. Ее платье из кованой бронзы вылеплено по ее фигуре, но какое-то текучее. Ей идет этот цвет, он оттеняет ее в остальном холодную внешность. Элейн же, напротив, похоже, играет роль зимней королевы. Ее рыжие волосы, и без того яркие, сейчас кажутся еще ярче благодаря бледной коже, светло-голубому наряду и серебристой помаде. Птолемус стоит рядом. Он одет не так броско – и держит под руку Рен Сконос. Оба они выбрали темно-зеленые наряды, символ их новой преданности Монфору.

Если что и является доказательством нового мира, новых возможностей, которые мы могли бы получить, так это брат и сестра Самос. Эванжелина, которая когда-то должна была стать моей королевой и моим бременем, потом стала принцессой враждебного королевства, а теперь солдатом равной нации, счастлива с женщиной, которую любит. И ее брат, такой же наследник престола, каким был я, почти раздавленный ожиданиями такого же отца – Птолемус тоже здесь и поклялся защищать все, что его с детства учили уничтожать. У обоих за плечами много грехов; оба не имеют права на прощение или второй шанс. Но они нашли их, и благодаря тому, что они живы, мир стал лучше.

Как и Мэра, я не могу не думать о Шейде, когда вижу Самосов. Он был моим другом, и я скучаю по нему, но я не могу ненавидеть Птолемуса за то, что он сделал. В конце концов, я делал то же самое. Забирал жизни чьих-то братьев, сестер, любимых людей, убивал за то, во что, как мне говорили, нужно верить. Как я могу осуждать его, не осуждая себя?

Позади меня Джулиан и Сара наблюдают за мной, сжимая в руках полупустые бокалы с напитками.

– Просто выполняем свой долг, – язвительно замечает Сара, поймав мой взгляд.

– Спасибо, – с ухмылкой отвечаю я.

Оба пообещали не подпускать ко мне делегатов так долго, как мне захочется, чтобы дать мне передышку. Сегодняшний день был худшим из всех: я провел большую его часть, наблюдая за перепалкой между генералом Алой гвардии и одним из министров транспорта Монфора.

Нанабель такие отсрочки не нужны – и она уже вклинивается в круг дипломатов, стоящих рядом с премьер-министром. К концу вечеринки они либо никогда больше не будут разговаривать друг с другом, либо станут близкими друзьями. Не уверен, какой из двух вариантов страшнее.