Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

Холодный воздух со свистом проносится сквозь мои зубы, когда я делаю вдох, последний вдох перед погружением. Я крепче сжимаю стакан в руке, пока не начинаю бояться, что он может разбиться.

– Ты видел меня прошлой ночью, – шепчу я. Мой голос почти не слышно в гуле таверны.

Его лицо омрачает эмоция, и я не могу понять, что именно он чувствует.

– Да.

Я надеялась на какую-то подсказку в его голосе или выражение лица, но мне приходится действовать вслепую.

– Почему ты ничего не сказал? – спрашиваю я, стараясь не выдать своего отчаяния. Не могу сказать, получилось ли.

Он заставляет себя улыбнуться своей фирменной улыбкой, кривой и непринужденной.

– Ты хотела, чтобы я перебудил половину дворца, включая твоего отца?

– Дело не в этом. – По крайней мере, теперь я знаю, в чем корень его обаяния.

На его щеках расцветает румянец. Я расстраиваю его так же сильно, как он расстраивает меня. Нахмурившись, он делает еще один глоток пива. Долгий, как будто достаточно просто подождать, чтобы я закрыла эту тему.

«Держи карман шире, Калор».

Я не колеблюсь и смотрю на него до тех пор, пока он больше не может уклоняться от ответа.

– Я подумал, что тебе нужна каждая секунда, которую ты можешь получить, – признается он, выдавливая слова. Как будто в них есть стыд. – Не хотел тебя торопить.

Его тепло окутывает меня, неуверенное и ищущее.

– Торопить?

– Заставлять тебя принимать решение, Мэра, – фыркает Кэл, раздраженно вскидывая руку. Как будто это самая очевидная вещь в мире.

Я сглатываю комок в горле и прикусываю губу. Он замечает каждое мое движение, наблюдая за моим лицом, как будто оно – поле боя. В поисках преимущества, в поисках возможностей.

– В Долине я много думала, – говорю я. Мне кажется, словно я балансирую на обрыве и вот-вот упаду, не имея ни малейшего представления о том, сколько может продлиться падение.

«Он не сказал ни слова. Я не прошу тебя меня дожидаться». Эти мысли преследуют меня.

– Конечно, мне бы хотелось на это надеяться, – мрачно смеется он. Он даже качает головой, а затем делает еще один глоток. Его разочарование длится недолго, быстро перерастая в мрачное предчувствие. Я дрожу, когда его взгляд скользит по мне, его губы приоткрыты. – И? – тихо добавляет он, словно затаив дыхание.

– И – я не знаю. Все еще не знаю. – Прежде чем он успевает отреагировать, я склоняю голову и опускаю глаза на свои руки. Если кто-нибудь в таверне и слушает или даже смотрит в нашу сторону, я не обращаю на это внимание. Мой мир снова сузился до одной точки. Это он – и только он. Сначала я стискиваю зубы, чтобы сдержать слова, которые вот-вот сорвутся у меня с губ.

«Нет, – думаю я. – Тебе не обязательно так с ним поступать».

– Я ужасно скучала по тебе, – шепчу я. – Я так боялась говорить с тобой этим утром.

Жара нарастает, окутывает меня коконом, скрывая от холодного горного воздуха.

– Вчера ночью мне было страшно, – бормочет он.

Я вскидываю голову и вижу, что он наклоняется ближе. У меня перед глазами все плывет.

– А сейчас? – спрашиваю я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.

Он не вздрагивает, его лицо каменное, глаза горят.

– Сейчас я в ужасе.

Внутри меня словно скапливается разряд молнии. Я чувствую, как нервы трещат под кожей.

– Я тоже.

– И что это нам даст? – Одна из его рук касается моей руки на барной стойке, но не задерживается.

Я могу только покачать головой.

«Я не знаю».

– Я упрощу, – он облизывает губы, и в его голосе звучат воинские нотки, решительные и непреклонные. – В идеальном мире, без войны, без реконструкции, без Озёрного края и Алой гвардии или любого другого препятствия, которое могло бы прийти тебе в голову, – что бы ты сделала? Чего бы ты хотела для нас?

Я вздыхаю и отмахиваюсь от него.

– Это так не работает, Кэл.

Он не колеблется, только наклоняется все ближе ко мне, пока наши носы не оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга.

– Просвети меня, – четко говорит он.

У меня сжимается грудь.

– Полагаю, я бы попросила тебя остаться.

Его глаза вспыхивают.

– Хорошо.

– И я бы надеялась, что в идеальном мире каждый раз, когда ты смотришь на меня, ты не видишь труп своего брата. – Последние слова звучат хрипло, отрывисто. Я опускаю взгляд, глядя куда угодно, только не на его лицо. Я смотрю на его пальцы и вижу, как они подергиваются, выдавая его собственную боль. – И что каждый раз, когда я смотрю на тебя, я не вижу его и того, кем он мог бы быть. Если бы я могла… сделать больше.