Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

– Долго без еды? – спросила Унисса.

Рыцек кивнул.

– Пять дней. Потравлено там все, – сказал он, со вздохом рассматривая остатки пирога на блюде. – Вся скотина и хлеб. Нельзя было есть.

– Странные люди. Сами-то что потом?

– Мастер у них сумасшедший был.

– Мастер боя?

– Там не поймешь, что за мастер. – Рыцек уплыл глазами куда-то далеко, наверное, под тангарийское небо. – Сам в битву не лез, но все за него бились, будто ученики за учителя. Когда он командовал, мы редко побеждали.

Унисса задумалась.

– Но в конце концов вы победили?

– Нас просто больше было. Кранцвейлер три раза резервы присылал. Я вот с мастером Изори во втором резерве шел. Мы всю осень по степям и кумханам сумасшедшего мастера гоняли, когда даже тангарийские эрцгавры мира запросили. Тот и придумал тогда припасы и скотину травить всем назло. За зиму у него войско до кемера обмелело, и то, наверное, много, три дюжины мечей от силы у него было. Он сначала петлял у отрогов, а потом захотел по зимнему перевалу в Серые Земли прорваться, туда бы уж мы точно за ним не пошли, только и мастер Изори тоже так думал или, вернее, предугадал.

Рыцек вздохнул. Не глядя ни на Эльгу, ни на Униссу, застывшую у марбетты с прямой спиной, он взял последний кусок пирога. Глаза его неожиданно наполнились слезами.

– Рыцек! – полная жалости, кинулась к нему Эльга.

– Не надо!

Рука с пирогом вытянулась ей навстречу.

Движение было отточенным, острым. Вот не будь пирога, можно было подумать, что Рыцек может сделать Эльге что-то плохое в этот момент. Впрочем, и с пирогом… Говорят же, что для мастера боя оружием является даже бабочка.

Эльга растерялась.

– Рыцек.

– Все хорошо. Только не подходи.

Рыцек отвернулся, нырнул глазами к плечу, но рука так и осталась предупредительно вытянута. Даже не дрожала. На запястье, чуть повыше, краснела печать мастера. Нож и две скрещенные стрелы.

– Там что-то случилось? – спросила от марбетты Унисса.

Эльга села на место, и Рыцек опустил руку.

– Да. Мастер Изори вместе с десятью воинами отправился в обход, а мы должны были гнать сумасшедшего мастера прямо на него. Мы и гнали. Нас было около сотни, два кемера, то есть четыре мастера, воины и ученики. За какой-то деревушкой, в холмах, они дали нам последний бой. У них были сильные бойцы, и мы потеряли около двух дюжин…

– Ты убивал? – спросила Эльга.

Рыцек кивнул.

– Это то, чему учат. То, что показывал в Подонье мастер Изори, – больше забава, баловство, рассчитанное на мальчишек. Мастерство – другое, и победа часто означает смерть врага. Только сумасшедший мастер все равно ускользнул от нас. Мы встали там лагерем, надеясь, что мастер Изори поймает его. Но ни он и никто из ушедших с ним воинов не вернулись ни ночью, ни на следующее утро. Мы пошли искать и нашли их.

– Мертвых? – спросила Унисса.

– Мертвых.

– И мастера боя Изори?

– Да. – Рыцек положил кусок пирога обратно на блюдо. – Они просто лежали в низинке, будто их всех поразила молния. Только никаких ран и опаленной кожи не было. Просто…

Он судорожно втянул воздух через ноздри.

Эльга вдруг увидела его совсем взрослым, пережившим невыразимо больше, чем она, огрубевшим, суровым мальчишкой, внутри которого кипела боль потери. Клен, одуванчик, луковые перья. Не надо было даже лиственного зрения.

Клен, одуванчик…

Я вижу его и так, с удивлением обнаружила Эльга. Вижу всего. Первый слой. Второй слой. Вяз и дуб. И немножко яблони. Потом – клен…

Это потому, что я его люблю?

Она посмотрела на Рыцека, который допил молоко и поднялся, кутаясь в безрукавку.

– Я, наверное, пойду, – сказал он.

– Куда? – спросили одновременно и Эльга, и Унисса.

– К своим.

– Думаю, это может подождать до завтра, – мягко сказала мастер. – Сколько ты спал в последние дни?

– Не знаю, – глухо ответил Рыцек. – Мало.

– Эльга тебе сейчас постелет, – сказала Унисса.

– Да, мастер Мару!

Эльга взлетела по лестнице на второй этаж. Соседняя комнатка. Где простыня? Где одеяло? Ага! Вот! Рыцек, брысь! Это для другого Рыцека. Ты-то что здесь себе нашел? Раскрыть окошко, вытряхнуть пыль. Мышей нет? Нет.

Она чихнула, перевернула хрустящий соломой тюфяк, заправила простыню. Ой! – поймала себя на том, что сидит и гладит-разглаживает складки. Что в голове? Листья шуршат. Ветер играет. Дурочка, о чем думаешь?

А ни о чем!

– Все готово! – Эльга, чуть ли не задыхаясь, через две, через три ступеньки спустилась вниз.