Сара Файн - Хаос

Я немного расслабилась, когда добралась до его талии и смогла сосредоточиться на его животе и груди, частях его тела, которые я видела и касалась раньше. Я избегала области под его рёбрами, нежно касаясь тканью по краям наихудших ран. Закончив, я наклонилась, чтобы поцеловать его в висок, и моя коса упала мне на плечо, щекоча его кожу.

— Ты выглядишь намного лучше.

Он медленно открыл глаза и перевёл взгляд на щербатую серую стену по другую сторону кровати.

— Не лги мне, Лила.

— Я никогда не стала бы тебе врать, — сказала я, осторожно расправляя мягкое одеяло из козьей шкуры на его ногах и талии и садясь рядом с ним на койку. Я позволила своим пальцам скользнуть по гладкой коже его лба. — Ты помнишь наши планы на ту ночь, когда тебя похитили? Я знаю, что ты через многое прошёл...

— Неужели ты думаешь, что я забуду нечто подобное? — он вздохнул. — Я жил ради того момента, чтобы снова оказаться в твоих объятиях. Мне кажется, что уже очень давно я не был в твоих руках.

Я смахнула слезу с уголка своего глаза.

— Я тоже. Это настоящая причина, по которой я пришла сюда. Я подумала, что заскочу сюда, и мы сможем поговорить.

На этот раз его смех был немного сильнее, но когда его грудь завибрировала, боль вспыхнула на его лице, и он выгнулся, как будто пытался убежать от неё. Я коснулась его плеч и заставила себя осмотреть рану на груди, где Королева пронзила его своими когтями со стальными наконечниками, где она вонзила свою руку в его тело и разорвала его на части. Место было багрово-красным, уродливым и болезненным на вид, как сырой стейк. Я встретилась взглядом с Малачи, читая историю агонии, выгравированную в их глубине.

— Сколько раз она делала это с тобой?

— Я сбился со счёта, — устало сказал он. — Я потерял счёт времени. Может быть, три раза, а может быть, двадцать.

Моя рука зависла над раной, которая была слегка вдавлена, как мелкое море в рельефе его тела. Мой взгляд скользнул по его животу, по плоским равнинам и рельефным мышцам, по следам укусов и когтей, которые почему-то не могли разрушить его простую красоту.

— Ты так ошибаешься, — выдохнула я. — Они вовсе не испортили тебя.

Не знаю, зачем я это сделала. Может быть, я хотела помочь ему, показать, как сильно я его люблю. Может быть, я надеялась, что смогу его вылечить. Может быть, мне нужно было тепло его кожи. Может быть, я хотела убедиться, что он настоящий, что я наконец-то нашла его и больше не потеряю. Моя рука опустилась и коснулась его сердца.

Он наполовину спрыгнул с кровати, все его мышцы напряглись. Он стиснул зубы, чтобы не закричать от ужаса. Я отдёрнула руку, извинения уже слетали с моих губ, слёзы застилали мне глаза. Моя собственная рука внезапно почувствовала себя врагом, как будто мои пальцы каким-то образом превратились в стальные когти и вытащили все истекающие, пропитанные кровью воспоминания, вытащили их на поверхность и навязали ему в тот момент, когда он был открыт и уязвим. Я обхватила себя руками, желая исчезнуть.

Он откинулся на спину, судорожно втягивая воздух, его глаза блестели в свете тлеющей сальной свечи. Всё его тело тряслось. Он выглядел так, словно его выплюнули из пасти чудовища. И я знала, что вернула всё это назад. Я меньше всего этого хотела. Наконец-то я поняла, каково это — быть демоном, каково это — пробуждать ужасные воспоминания в ком-то, кого любишь. Я знала, почему он отшатнулся в тот день на мате в нашем доме Стражей, когда почувствовал, как я напряглась под ним, почему он отстранился. Я и раньше это понимала, но не так, не нутром. Не режущей, скручивающей болью, которая исходит из рук врага.

— Мне так жаль, — произнесла я хриплым шёпотом. — Мне не следовало этого делать.

Разочарование и ужас обожгли меня. Я хотела исцелить его, но сделала всё наоборот.

Малачи уставился в потолок, его тело медленно расслаблялось, и я ждала, не желая усложнять ему положение. Его глаза открылись, и он протянул мне руку, всё ещё тяжело дыша.

— Лила, дай мне свою руку.

Я сделала, как он и просил, вложив свою дрожащую руку в его. Он повернул мою ладонь и поднёс её к своему рту, запечатлев нежный поцелуй прямо в её центре, заставляя меня ещё больше страдать. А потом, прежде чем я поняла, что он делает, он прижал мою ладонь к ране на своей груди. Она горячо и свежо пульсировала на моей коже, когда он положил свою руку на мою. Малачи снова напрягся, запрокинув голову, страх и боль глубоко отпечатались на его лице.

— Что ты делаешь?