А Говард - Новая Королева

Тут появляется Паутинка и по-хозяйски присаживается на плечо Морфея.

– Не понимаю. Какова тут моя роль? – негромко спрашивает Морфей у Королевы Слоновой Кости.

– Поддерживай ее, – отвечает та. – Эмоционально и духовно. Напоминай ей, что она не одна.

Я корчусь от очередного приступа боли.

Морфей сочувственно хмурится.

– Но она страдает одна! И я не понимаю, почему так долго. Она уже рожала, когда была человеком.

Пальцем он рисует круги на моей ладони, покрытой шрамами.

– Разве она не должна вспомнить, как это? Неужели у нас роды происходят настолько по-другому?

Королева Слоновой Кости промокает мой лоб мягкой влажной тканью.

– Конечно, по-другому. Учитывая крылья. Но это неважно. Не забывай, для Алиссы всё внове. Умом она помнит свою человеческую жизнь, но физически – она ничего этого не переживала. Она забыла, что значит быть женой и матерью, в тот самый момент, когда ей вновь стало шестнадцать.

Паутинка цокает языком:

– Рада за вас, хозяин. Ждать шестьдесят с лишним лет ради такой чести…

В ее звонком голосе звучит ревность.

Ей повезло, что неумолимые схватки по-прежнему держат меня в плену. Если бы я не тратила столько сил на то, чтобы не завыть, я бы зашвырнула Паутинку через всю комнату, используя швабру в качестве клюшки.

Морфей угрожающе смотрит на дерзкую фею:

– Не смей отзываться с таким неуважением о нашей королеве и ее прошлой жизни.

Его низкий голос, одновременно властный и грубый, прорезает тишину. Даже у меня волосы встают дыбом.

– Знай свое место. Иначе ты рискуешь его лишиться.

Фея отводит свои стрекозьи глаза и заливается темно-зеленым румянцем – это, скорее, благоговейный страх, чем стыд. Хлопнув покрытыми пушком крыльями, она срывается с плеча Морфея, кланяется мне и улетает.

Королева Слоновой Кости встает и стискивает наши руки.

– Ты поможешь своей королеве, если вместе с ней обратишься к сыну. Юный принц должен знать, чего он лишается, прячась. Объясните ему… помогите увидеть магию и жестокую красоту, которая ждет его. Как только он это поймет, то захочет родиться. И тогда мучения будут позади. Начнется ваша новая жизнь в качестве королевской семьи.

Ласково улыбаясь, она направляется к колыбельке, чтобы помочь феям устелить ее клочками облаков.

Морфей поднимается и снова садится на постель. Драгоценные камни у него на лице переливаются то полночно-синим, то страстно-фиолетовым. Он подносит к губам мою руку, целует запястье и мысленно произносит – так, что только я могу расслышать: «Сегодня ты сделаешь мне подарок, любимая. Он дороже королевских сокровищ и всего золота Страны Чудес. Я навеки у тебя в долгу. Но не рассказывай никому о моей слабости».

Его признание пробивает брешь в моей обороне, обнажив неразрывную связь между нами.

Морфей наклоняется и целует меня. Его губы – шелковистые, пахнущие дымом кальяна – прижимаются к моим, потрескавшимся и твердым. Мои пальцы вплетаются ему в волосы, притягивая его ближе, умоляя не отстраняться, унести меня отсюда – так, как умеет только он. Наши языки сплетаются; я теряюсь в солено-сладких ощущениях прошлого, забыв боль и страх настоящего. Мы снова вместе, после свадебных обетов, после безумного праздника, который мы устроили для наших подданных… а потом сбежали, чтобы побыть одни и потанцевать на солнце. Наша одежда сгорела дотла, и я пришла к Морфею, обнаженная телом и душой, не знающая колебаний; и тогда он остановился, потому что я вновь сделалась невинна, окутал нас обоих облаками, перенес обратно в нашу спальню в Червонном Замке и всю ночь очаровывал меня своим терпением и нежностью. Несмотря на то, как долго он прождал этой минуты. Несмотря на свой дикий нрав.

Провалившись в прошлое, я прерываю поцелуй и наблюдаю, как драгоценные камни на лице Морфея переливаются умиротворяющими оттенками. Понятно, почему он хотел, чтобы я вспомнила ту ночь. Это должно напомнить мне, что Морфей понимает мою человеческую сторону и любит ее так же сильно, как и волшебную.

Незачем говорить ему, что я напугана и скучаю порой по людям, которых всегда буду любить. Морфей это знает. А я знаю, что он никогда не будет моим слугой, потому что я уважаю и люблю его и нуждаюсь в нем не меньше, чем он во мне. Мы равны во всех смыслах.

– Твой секрет будет сохранен навеки, мой одиночка, – шепотом говорю я, притягиваю его ближе и наконец даю себе волю.

Губы Морфея изгибаются в улыбке и касаются моего подбородка, затем скользят от щеки к виску. Кончиком пальца он обводит линию моего лица, касается шеи, спускается ниже…