Анастасия Андрианова - Манускрипт

– Спасибо, – прошептала юная травница.

Мутная хмарь липким теплом вновь затопила ее грудь, и Алида ощутила, как проваливается в объятия мрака, совершенно обессиленная, с гудящей головой и тупой болью во всем теле.

Алида лежала с закрытыми глазами, не понимая, ночь сейчас или день. Голову вело, и земля раскачивалась. Странно, но Алида совсем не ощущала дуновения ветра. Будто находилась в помещении.

Она давно очнулась, но не спешила открывать глаза. Ни к чему хорошему бодрствование привести не могло, особенно после всех ужасов прошлой ночи. Ей было страшно. Страшно, если сирины вдруг вернутся и снова нападут. Страшно, если птицы из бутонов все-таки решат выклевать ей глаза. Страшно, что еще может произойти в этих чужих и опасных землях.

События прошедшей ночи походили на кошмарный сон. Один из тех, из-за которых она вскакивала на кровати среди ночи, крича от страха. Но раньше ее всегда успокаивала бабушка и приносила стакан теплого молока с корицей. Вкрадчивый, чуть хрипловатый голос старой женщины, неизменно пахнущей горьковатыми отварами, действовал на Алиду получше любого успокоительного, и очень скоро она засыпала вновь, ощущая бабушкины теплые пальцы, перебирающие ее волосы.

Но сейчас некому было ее успокоить, и даже Мурмяуз куда-то подевался, оставив Алиду совсем одну на всем белом свете.

Бабушка, Ричмольд, Мурмяуз. Больше ее никто не покинет, ведь уже просто больше некому.

Пальцы привычным движением скользнули к плечу, нащупывая ремешок сумки. Но и ее не было. Как не было и страницы Манускрипта. Не было того, ради чего она и затеяла все это рискованное путешествие.

Алида всхлипнула. Кажется, ей никогда не было так плохо. Она даже не знала, удалось ли ей заключить сделку с Вольфзундом и заложить ему свой… Что за слово говорила Симониса? Антем? Ауме? Аутем… Свою волю.

Голова кружилась невыносимо сильно, и тошнота подкатывала к горлу. Алида полежала еще немного, жалея себя. Она слишком устала, чтобы задавать себе новые вопросы. Но валяться без дела глупо и опасно. Она должна встать, отряхнуться и пойти в деревню древунов. Найти Лиссу, если с ней все в порядке, помочь раненым, отыскать Мурмяуза. Потом выяснить, действенна ли сделка и, если все в силе, приступить к выполнению задания. Внутри у Алиды все похолодело. Как она соберет Манускрипт? Почему Верховный Альюд выбрал для этой цели именно ее, не слишком храбрую шестнадцатилетнюю девочку?

Ради возвращения бабушки она была готова отдать свою страницу. Если бы не команда Пристенсена, напавшая во время бала, она наверняка отдала бы футляр прямо в руки Вольфзунду, лишь бы он решил эти проблемы. Так что, наверное, можно считать страницу отданной добровольно, даже если ее похитила полуженщина-полуптица.

Алида открыла глаза. Вместо неба над головой был деревянный потолок. Она издала изумленный возглас и села на кровати, вызвав новый приступ головокружения. Комната казалась подозрительно знакомой, особенно столик с бортами и круглое окно.

– Доброе утро, – услышала она мужской голос и едва не подпрыгнула от неожиданности. Она совсем не заметила, что Ханер сидит на соседней койке и смотрит на нее. Лицо конюха было испещрено царапинами, но глаза были целы.

– Не бойся, скоро доплывем, – добавил он. – Осталось всего полтора-два дня.

– Где мы? Это…

– Шхуна «Волчья пасть». Да-да, снова, – усмехнулся старый приятель. – Пристенсен приказал вернуться за тобой. Ты спала больше суток.

Алида провела пятерней по волосам, приглаживая свое «птичье гнездо», и украдкой оглядела себя. Платье с совами и звездами по-прежнему было на ней, пусть и изрядно потрепанное. Она мрачно посмотрела на Ханера. В любой другой день она была бы счастлива его видеть, но сейчас в ней заговорили обида и возмущение.

– Убирайся из моей комнаты, – гордо заявила юная травница, высоко вскинув подбородок.

На лице конюха проступило удивление, но он быстро взял себя в руки.

– Алида, я все понимаю…

– Убирайся, я сказала! Пошел вон! – зашипела Алида, совсем как Мурмяуз на гончую.

– Ты многое пережила, ты устала, у тебя стресс, – заговорил конюх. – Я знаю, как все исправить. Не уходи никуда.

Он шмыгнул за дверь, и, оставшись в каюте одна, Алида пробормотала:

– Ничего ты не знаешь. Ничего уже не исправить.

Алида опустила босые ноги на дощатый пол. На щиколотках темнели полосы от веревок. Она встала и оперлась рукой о стенку каюты. Голова кружилась, во всем теле чувствовалась странная болезненная слабость. Шхуну качало, но не так сильно, как в прошлый раз.