Ванда Алхимова - Семь горных воронов [litres с оптимизированной обложкой]

– Ты меня больше не любишь! – закричала она, завидев Ворона. – Я стала некрасивой из-за этого ребенка, и ты меня разлюбил! Ты не хочешь меня! Ищешь любви на стороне. А я здесь одна, я так страдаю…

Красный начал ее уговаривать, плел бессмысленные уверения в любви, обнял рыдавшую Рону за плечи и качал, словно ребенка, пока она не затихла. Вдруг Рона подняла на него большие заплаканные глаза, в которых застыл страх.

– Мне больно, – хрипло сказала она и вцепилась в его руку.

Красный опустил глаза и заметил, как на платье жены расплывается темное пятно. Он вскочил и закричал, требуя позвать лекаря.

Служанки прибежали, засуетились. Его вытолкали за дверь, и Ворон остался наедине со своим отчаянием. Время тянулось долго, а потом застыло на месте. Пробегавшие мимо женщины бросали на Ворона испуганные взгляды. Наконец из-за дверей вышел лекарь и сразу же направился к нему.

– Ваша кровь оказалась слишком буйной, – сказал он, глядя куда-то за плечо Красного. – Миледи Рона потеряла ребенка.

– А она сама?

Красный схватил его за рубаху на груди, смял ткань. На лбу лекаря выступила испарина.

– Все довольно плохо. Она очень ослабла за эти месяцы, и кровь не унимается. Я не могу ничего обещать. Сходите к жене, она зовет вас.

Красный вошел в спальню. Окна были завешены, что только усугубляло гнетущую атмосферу. Около кровати хлопотали две служанки, пахло кровью и еще чем-то кислым, острым.

Рона лежала на постели, глядя перед собой остановившимся взглядом. Волосы ее были мокрыми и слипшимися от пота. Она осторожно дышала, слово даже такие незначительные движения приносили боль.

Красный подошел к постели, опустился на колени и поднес к губам руку принцессы. Кожа была холодной и прозрачной, словно из нее выпустили всю кровь. Почувствовав поцелуй, Рона оживилась и перевела взгляд на мужа.

– Ты пришел, – тихо сказала она, глядя на него своим заискивающим взглядом. – Я, наверное, ужасно выгляжу.

– Нет, что ты, – соврал Красный. – Ты очень красивая. Я люблю тебя.

Рона закрыла глаза, и по бледным щекам поползли слезы. Рот ее горько скривился, ноздри вздрагивали. Она снова открыла глаза и спросила:

– Что сказал врач? Он ничего не говорит мне, только дает пить какую-то гадость. У меня все болит внизу, и кровь не останавливается. Что с моим ребенком?

– Все хорошо, – сжал ее руку Красный. – Ты скоро поправишься.

Он поднес тонкие пальцы к губам и поцеловал.

– А ребенок? – настаивала Рона. – Наш малыш? Он будет похож на тебя, я это чувствую.

– Все хорошо. – Красный снова поцеловал ее руку. – Рона.

Но она его уже не слышала. Она смотрела в потолок и шептала себе под нос:

– Такая крошечка, ясные глазки, волосики, маленькие ручки и ножки. Наша радость.

Красный посмотрел на служанку.

– Миледи заговаривается, – ответила та на немой вопрос. – Лорд Ворон, вам лучше уйти.

Красный ушел из спальни, упал в кресло и закрыл лицо руками. Возможно, он задремал или просто задумался, но когда что-то коснулось его плеча, он вздрогнул, как спросонья.

– Лорд Ворон, – на него смотрел лекарь. – Ваша жена…

И Красный увидел в его глазах смерть.

Лорелея вечером сидела в своих комнатах и смотрела, как огонь дрожит в камине. Два дня назад они с Младшим вернулись из лесов, а следом прибыла и большая охота во главе с Диким.

Замок оживился, наполнился весельем и хлопотами. Все были заняты на разделке туш и выделывании шкур. По случаю удачной охоты миледи велела устроить веселый пир. Люди радовались, повсюду слышался звонкий смех. Даже взрослые и старики участвовали в забавах молодежи: в войне снежками, в катании с горок и в танцах у костров.

Только Лорелея была чужой среди общего веселья. На пиру ее посадили рядом с миледи Воронов, напротив Дикого, который не обращал на нее внимания. Рядом сидел Гордый, который за весь вечер ни разу не посмотрел в ее сторону. Да и сама миледи уделяла внимание гостье не больше, чем тени в углу.

Поэтому Лорелея после пира ушла в свои комнаты и оставалась там, слушая, как воет за окнами зимний ветер, и отгоняя невеселые воспоминания. Вдруг нерадостные размышления прервал негромкий стук в дверь. Лорелея удивилась, но крикнула:

– Войдите, я не сплю.

Дверь открылась, и в комнату заглянул улыбающийся Младший. В руках он держал толстого щенка. Черного, но с рыжими мордочкой, пузцом и внутренней частью лап, пушистого и круглого. Круглыми были крошечные ушки, глазки. Округлое тельце венчала круглая тяжелая голова, и даже вытянутый темный хвостик напоминал круглую колбаску.