Ванда Алхимова - Семь горных воронов

Нет хуже дорог для карет, чем горные. Лошади ступают неровно, колеса потряхивает, и так просто сползти с сиденья на пол. Женщина, сидевшая на обшитом бархатом сиденье, поморщилась, когда карету в очередной раз тряхнуло: колесо снова налетело на камень.

– Что? – резко обернулась она на своего спутника, молодого мужчину с длинными черными волосами. Тот молча дернул плечом. Лицо его, изуродованное грубым шрамом на лбу, оставалось бесстрастным.

Светло-серые, льдистые глаза женщины ярко сверкнули.

– Я не буду ездить верхом, когда есть карета. Дело не в удобстве, дело в статусе.

– Я не спорю, миледи, – ответил ее спутник приятным низким голосом.

– Тогда прекрати на меня смотреть! – отрезала женщина, снова отворачиваясь к окну.

Карета, покачиваясь, ползла по дороге. Взгляд женщины скользил по горам, покрытым лесами. Зеленый массив разрезали водопады и скальники. Красота мрачная, но завораживающая.

– Вчера пришло письмо от твоего старшего брата, – сказала женщина.

– Ты из-за него не спала всю ночь? – спросил мужчина.

– А ты из-за чего не спал? – женщина развернулась, встряхнув своими роскошными темно-русыми волосами. – Подпевал воронам на башне?

– Вороны по ночам спят, – ответил мужчина.

– Ты дерзишь. – Глаза женщины сузились и нехорошо заблестели.

– Нет, миледи, ты ошибаешься, – мужчина оставался спокойным.

– Я просила наедине называть меня матушкой.

Женщина откинулась на спинку сиденья.

– Да, матушка, я помню.

Мужчина смотрел на нее все с тем же отсутствующим выражением лица.

– Из всех моих сыновей ты всегда был самым чутким, – задумчиво провела пальцем по губам женщина. – Наверное, потому, что ты младший. Послезавтра мы едем в столицу, – сухо сказала она. – Ты, я и оба твоих брата. Хотя стоило бы этих идиотов оставить дома.

Некоторое время они ехали в молчании, а потом сын спросил:

– Как давно ты была в столице?

– В последний раз – десять лет назад, когда ездила туда с твоими старшими братьями, – раздраженно ответила женщина.

– Тебе не нравится там, – заметил сын.

– Потому что мое место здесь, в горах, во владениях твоего отца. Я не люблю уезжать отсюда надолго. Горы и народ нельзя оставлять без хозяйской руки. Будь моя воля, я бы никогда не покидала Твердыню. Но твой отец был другом короля, а король живет в Тамвроте.

– Можно я спрошу? – Сын теперь смотрел прямо на нее, и выражение его лица стало живым и осмысленным. Мать сделала короткий ободряющий жест рукой. – Почему ты не взяла себе второго мужа?

– Думаешь, после того, как я семь лет подряд рожала твоему отцу Воронов, я хотела продолжения? – Мать побледнела, и губы ее скривились. – Раздвигать ноги, пускать в себя сопящее, воняющее пивом животное? Вечно таскать огромный живот, а потом корчиться в муках, валяясь в собственной крови, орать, как свинья под ножом, и все – ради чужой похоти? Я родила твоего старшего брата через девять месяцев после замужества, и каждый год замок оглашал очередной писк нового Ворона. И так продолжалось долгих семь лет, до самой смерти твоего отца. И знаешь что? Мне вполне хватило вас семерых.

– Ты нас не любишь. И никогда не любила, – спокойно сказал сын. – Но я всегда хотел спросить еще об одном: почему меня ты ненавидишь меньше моих братьев? Потому что я последний?

– Нет. – Мать прикусила губу, внимательно глядя сыну в глаза. – Потому что ты меньше всех похож на своего отца.

Спуск закончился, и пошла пологая дорога. Карета въехала в большое селение, где имелись даже двухэтажные нарядные дома. В центре располагалась широкая площадь.

– Откуда столько народу? – поморщилась мать. – Останови, я хочу посмотреть, что происходит.

Сын высунулся и велел вознице осадить лошадей. Мать тоже выглянула в окно. Ветер трепал прядки у висков, выбившиеся из ее сложной прически.

Оказалось, толпа собралась вокруг высокого помоста, сложенного из грубых необработанных камней. Над площадью лилась песня. Ровный сильный голос выводил слова простой народной припевки.

– Это поет Серебряное горлышко, – объяснил сын. – Дочь кузнеца.

– С каких это пор тебе есть дело до дочерей кузнецов? – быстро обернулась к нему мать.

– Просто о ней все говорят. Говорят, ее песни заставляют больных забывать о боли, влюбленных – о любви, дети перестают плакать, а старики снова чувствуют себя молодыми.

– А ты слышал ее? – прищурилась мать, явно что-то прикидывая в уме.