Лиан Мерси - Последний Полет (ЛП)

Но они оставили этот мир с честью. Когда Архидемон двигался, в его чешуе виднелись огромные дыры, а его правая передняя лапа безвольно волочилась по покрытому ракушками дереву потонувшего корабля. Оба его крыла были изорваны: они судорожно хлопали по его усеянной шипами спине, которые разрывали их ещё больше. Сколько Иссенья себя помнила, впервые Древний Бог выглядел как существо, способное умереть.

Но он ещё не умер. Следующая вспышка фиолетово-чёрного пламени всё-таки настигла одного из осквернённых грифонов, отбросив его обратно на ледяные паруса, а затем вниз, в воду, осыпав дождём из дыма и сверкающих ледяных осколков. Зверь пронзительно завизжал и бросился сзади на шею Архидемона.

Остальные уже вышли из тумана. Они появились из окутанного дымкой леса корабельных обломков словно призраки во плоти: Гараэл на Крюкохвосте, молодая гномка Эделис на черноухой грифон, которую она звала Рен… и больше никого. Это всё, что осталось от их отряда. Остальные из той сверкающей процессии Серых Стражей погибли, рассеянные где-то над прахом Айсли или потерянные в серых водах Залива Риалто.

Мощное заклинание Калиена лопнуло как проколотый пузырь.

- Давайте закончим это, - сказал он.

Синее свечение вспыхнуло вокруг его магического посоха и ударило Архидемона, но прежде, чем ещё одно заклинание успело сорваться с навершия, Гараэл закричал ему сверху.

- Нет! Страж - только Серый Страж может убить Архидемона! Остановись, иначе всё это будет напрасно!

- Не думаю, что он близок к смерти, - пробормотал Калиен, но убрал посох и позволил магии развеяться. Он знал риск так же хорошо, как и остальные: если кто-то другой, а не Серый Страж, нанесёт последний удар, душа Архидемона просто переместится в тело ближайшего порождения тьмы, и Древний Бог возродится, невредимый, в новом теле. Истинная смерть для этого существа придёт только с клинком Серого Стража, и цена этому - жизнь.

Это означало, что Эделис, Гараэл или Иссенья должны будут умереть во имя долга. Больше некому.

И Иссенья понимала: гномка не справится. Она, несомненно, была храброй и достаточно удачливой, чтобы выжить там, где многие другие погибли - но она была молода (так молода!) и зелена как летняя трава. Она начинала эту битву вторым всадником, не первым, и сейчас неуклюже цеплялась за липкое от крови седло, которое было сделано под человека. У Эделис не было близкой связи со своим грифоном, необходимой, чтобы ориентироваться в битве, подобной этой.

Даже если бы и была… марш приближающейся смерти навеет на гномку волну холодной паники, и её пальцы на тетиве задрожат так сильно, что каждый выстрел будет промахом. Если она и сможет поразить Архидемона, то это будет чистой воды слепой случайностью, а Иссенья не верила, что Создатель настолько их любит.

Так что это должен быть Гараэл или она сама. Осознание этого кольнуло горько-сладкой гордостью. Иссенья подобрала повод, готовясь направить ярость Ревас для последнего боя, но её брат поднял руку, останавливая её.

- Слишком тесно, - сказал Гараэл, - мы врежемся друг в друга. Я должен идти один.

- Но…

- Я должен, - он уже был впереди неё, пролетев так близко, что перья их грифонов соприкоснулись. Белое на чёрном, чёрное на белом.

Гараэл улыбнулся ей, обернувшись через плечо. Он потерял свой шлем где-то над Айсли, и его золотистые волосы свободно развевались на туманном ветру.

- Передай Амадис, что я люблю её, а мои доспехи отдай Стражам, - сказал он. - И, Иссенья, будь милосердней к себе.

Затем Крюкохвост взмахнул своими полосатыми белыми крыльями, и эльф с грифоном понеслись навстречу ожидающему их дракону.

Иссенья направила Ревас на прочную мачту, чтобы сесть. Перья на шее грифона встали дыбом; она рвалась в бой. Но это был не её бой, даже больше, чем Эделис и Рен, которые взгромоздились на другой корабельной мачте. Они были вне досягаемости Архидемона, но и сами не могли его достать. Все, что им оставалось, это смотреть.

Эльфийка могла только молиться. Размеренные столкновения обломков судов, покачиваемый на волнах, звучали не громче, чем стук её собственного сердца.

Архидемон, наконец сбросив последнего осквернённого грифона со своей шеи, трепал его сломанное тело на вздёрнутом носу галеона, когда появился Гараэл, чтобы дать ему бой. Кровавые и разорванные куски чешуйчатой кожи висели вокруг драконьих челюстей как мокрая львиная грива. Изорванная в клочья плоть обнажала кости его позвоночника, блестящие, словно чёрный базальт.